Сильные не убивают, книга 2 - Яна Каляева

— Чегой-то она розовая? Фиолетовая, скорее…

Токс закатывает глаза:

— На самом деле — фуксия. Просто внемли моей мольбе: не сочетай ее с желтым. Ваш народ не особенно чувствителен к цветам, но для тех, кто воспринимает мир прежде всего через зрение, это равнозначно тому, как если бы у тебя над ухом скребли железом по стеклу.

— Ой-ой, какие мы нежные!

Помнится, в первые дни мне и самой казалось, что снага-хай одеваются как-то странно, особенно женщины. Но я быстро привыкла. Хорошо мы одеваемся, красиво, ярко. А если мы кому-то не нравимся, он всегда может выйти на лестницу и немного поплакать.

— Давай я уложу вещи в сумку, не то ты, по обыкновению, все скомкаешь и помнешь.

Вздыхаю — съезжать, конечно, не хочется. Мастерская Кляушвицов стала для меня домом в этом мире. Привыкла я уже давно и к гулу процессоров Ленни, и к стучанию инструментов Токс, и ко всем до единого соседям. Но все равно я в последнее время ночую в Доме — боюсь оставлять детей без защиты. Вот решилась наконец перевезти вещи, а то хожу в замызганном — чучело огородное, а не госпожа директор.

Наблюдаю за плавными движениями Токс. У этой женщины даже самые обыденные дела превращаются в невероятной красоты ритуал, и она всегда полна грации — даже когда блюет в занюханной подворотне. Впрочем, последнего не бывало уже давненько. После истории с подключением второго браслета Токс стала очень спокойной… и отстраненной какой-то, что ли. Похоже, она приняла наконец свою судьбу и день за днем методично отбывает наказание, наложенное Кругом Инис Мона: учит и воспитывает детей, клепает ювелирку на заказ, поддерживает вокруг себя гармонию и порядок. Все это совершенно незаменимо, но… такое ощущение, что теперь наши дела Токс по-настоящему не волнуют. А я места себе не нахожу от беспокойства. Надо посоветоваться с кем-то взрослым и умным. Что же, за неимением такового сойдет и Токс.

— Не уверена, что правильно сделала, когда отобрала у наших троглодитов ножи…

Токс обращает ко мне ясный взгляд:

— Что вызывает у тебя сомнения? Разве детям положено иметь ножи?

В глубине души я не уверена, что Токс останется с нами, когда алгоритмы добра будут накормлены и браслеты на наших лодыжках разомкнутся. Она же — наследница Инис Мона, и у нее наверняка найдутся дела поважнее, чем вытирать сопельки малышам-снага. Мне самой не нравится подспудное ощущение, что Мясник и тут мог в чем-то оказаться прав. Даже после всего, что было. Нет, Токс меня не использует, нету такого. Просто… все мы — один из множества этапов ее долгой друидской жизни.

Говорю с отчаянием:

— Детям, конечно же, не положено иметь оружие. Детям не положено драться — за друзей, за честь и достоинство… как знать, может, и за жизнь. Но я не могу создать для них мир, где они смогут обойтись без этого, понимаешь? Если они кого-нибудь порежут на кураже — я этого себе не прощу. Но если, наоборот, на них нападут и они не смогут постоять за себя, потому что окажутся безоружны… Этого я тоже себе не прощу. Куда ни кинь — всюду клин.

Токс откладывает в сторону вещи, садится рядом, опускает ладонь мне на плечо:

— Знаешь, Соль, до нас дошли легенды о великих магах и их свершениях. Были те, кто взмахом руки испепелял войско. Те, кто щелчком пальцев приводил к покорности целые области. Те, кто умел поворачивать вспять само время и делать бывшее небывшим. А знаешь, что не подвластно ни магам прошлого, ни ныне живущим? Будущее. Заглянуть в него по своей воле не способны ни величайшие колдуны и правители, ни Основы, ни даже сам Эру Илюватар. Не требуй этого и от себя, маленький друг. Будущее никому не принадлежит, мы не можем им овладеть, а можем только терзать себя страхом перед ним. Если события неблагоприятны, тех, кто их допустил, охотно признают глупцами или предателями. Но правда в том, что все мы равно слепы в потоке времени и можем только делать то, что велит нам сердце. Остальное — судьба. Бывают раны, которые никогда не затянутся, и цепи причин и последствий, которых мы не может ни разорвать, ни даже постичь, — Токс грустно улыбается. — Поверь, маленький друг, я знаю, о чем говорю.

Шмыгаю носом:

— Это все, конечно, ужас до чего мудро… Только делать-то мне что?

— Если разумное решение найти невозможно — среди всех возможных решений выбирай самое доброе. Или просто то, что велит сердце. Какого исхода ты бы хотела?

— Такого… чтобы оружие у них было, но использовали они его только в самом крайнем случае. Для защиты себя и друг друга.

— Тогда, может, стоит так им и сказать? Ты ведь сама говорила — они хоть и дети, но проблемы перед ними стоят не детские.

Вздыхаю и тянусь к сумке, отодвинутой в угол нашего закутка. Высыпаю на пол десяток ножей. Рукояти из изоленты, пластиковых бутылок, обрезков дерева. На лезвиях — царапины и следы грубой заточки. Чехлы из автомобильных покрышек и всякого мусора.

Беру каждый нож в руки и аккуратно складываю обратно в сумку. Думала так и оставить их здесь. Но, похоже, в Доме они все-таки нужнее.

— Давай я тебя отвезу, — подает голос Ленни. — Чего ты пешком потащишься с барахлом…

* * *

— Итого, — строгим взглядом обвожу наших новых педагогов, — у нас три правила. Первое: детей надо любить. Второе: бить детей запрещено… ну, в смысле, вам это запрещено. Третье: постарайтесь, чтобы дети вас не сожрали. Доступно? Вопросы есть?

На самом деле я могу придумать хоть сотню таких правил. Мне просто нравится число три.

Если честно, так себе из меня директор. Но другого-то нет…

Педагогов трое. Все люди, двое мужчин и женщина. Они смотрят на меня так же скептически, как и я на них. Нам некуда друг от друга деваться. Мне без них придется отправить детей в городскую школу, известный рассадник мелкого криминала… туда и приютские ходят, это уже вишенкой на торте. А у этих людей был выбор — наше богоспасаемое заведение или острог. Они предпочли нас. Интересно, как скоро они в этом раскаются?

Круглолицый усач тянет руку. Припоминаю, что он единственный из них действительно работал школьным учителем — русский язык и история.