Сильные не убивают, книга 2 - Яна Каляева

— А что случилось потом?

— Дочь… — Анна Павловна часто моргает, сдерживая слезы. — Моя Алена, красавица, умница… Она была так счастлива, когда получила тот контракт. Конкурс огромный был, но Алена и правда лучшая. И ведь не в мужской клуб устраивалась — на железную дорогу, обслуживать составы класса люкс. Думала, заработает денег и устроится в жизни. Контракт-то был на пять лет.

— И… что же пошло не так?

— А вы не знаете, да? Никогда не жили в юридике?

— Нет, не доводилось.

Что такое эти юридики вообще? Вроде бы так называют земли, принадлежащие магам-аристократам. Там до сих пор чуть ли не крепостное право. Дичь какая-то, одним словом.

— Вот и мы с Аленой… не представляли себе, что это на самом деле за работа. И как клиенты обращаются с персоналом. Алена почти каждый месяц попадала в больницу с травмами… — женщина заливается краской, — интимного свойства. Служащих на контракте в юридиках вообще не держат за людей. За полгода моя дочь превратилась в собственную тень. Когда она приезжала на выходные, я прятала все таблетки в доме.

— Но почему она не расторгла контракт?

— Неустойка… неподъемная для нас сумма. Если бы мы продали все, что у нас есть — не покрыли бы и половины. Одна только пластическая операция сколько стоила… Алена очень красива, но у корпорации определенные стандарты, так что это оказалось обязательно. И тогда я… украла деньги у себя на работе. Я знала, что это неминуемо всплывет. Но не сразу — Алена должна была успеть аннулировать свой контракт.

— И она успела?

— Да, слава Богу, она успела. Потом, конечно, расторжение контракта было оспорено, но Алене уже удалили идентификационный чип, и она уехала на земские территории. Там не так уж сложно сделать новые документы. Надеюсь, теперь у нее все хорошо.

Накрываю ладонью руку Анны Павловны — правую, без перчатки. Обычно люди не любят прикосновений снага, мы им кажемся грязными. Но сейчас, я чувствую по запаху, нашей новой учительнице необходима любая поддержка.

— Вы очень… смелая женщина. Я не осуждаю вас… и вашу дочь тоже. Ни за что. Я это все понимаю.

Не мне судить, правда. Я и сама наделала глупостей, польстившись на деньги и статус — пусть это все осталось в прошлой жизни.

— Вы понимаете? — в глазах женщины стоят слезы, и все же она улыбается. — Мы ведь на все готовы ради них, ради детей…

— Да. Абсолютно на все.

Глава 6

Андрей. Когда можно убивать

Кабзда встречает нас в лице ротмистра Рокотова, который вторгается прямо на КПП.

— Смир-рна! — орет Рокотов. — Кто из вас, сукины дети, зачинщик драки?

Стоим навытяжку, молча — как и дежурные. Только эти таращатся на разнос с восторгом: что-то будет⁈ А мы рады бы провалиться сквозь пол — не выходит.

— Кто. Зачинщик. Драки⁈

А правда, кто? Спровоцировал снага Сицкий, а в рожу зарядил первым, э… кто-то из Славиков.

Молчим, точно истуканы — ведь и обращается Рокот… ни к кому.

— Значит, не признаемся, — констатирует ротмистр как-то даже удовлетворенно. — Ну и славно. Тогда — всему кагалу наряд. Первый — в Сотах! «Банька по-опричному»…

Я стараюсь глядеть только прямо перед собой, но примечаю физиономию конопатого дежурного. Та становится сложной: «банька» — занятие явно непопулярное. А Сотами здесь называют помещения для техники.

«Назначено дисциплинарное взыскание, — оживает голос у меня в ухе, — чистка ремонтных ангаров. Явиться к назначенному времени…»

— Первый — за то, что вы в драку влезли, — поясняет ротмистр. — Второй…

В это время во внутреннюю стену КПП раздается стук. Кто-то лупит рукой в перчатке, не заботясь тем, чтобы отворить дверь.

— Новобранцы, прибывшие из увольнительной, — немедленно к полковнику Ожегину!

Рокот сбивается. Его взгляд на мгновение расфокусируется, в глазах загораются огоньки, как было у Хлынова. Потом они гаснут, и ротмистр щурится раздраженно:

— Хрен с вами… Князь вас сам разберет. Но я бы на вашем месте радоваться не стал. Бегом марш, нах!

А ведь не снага.

Федька выметается с КПП прочь, едва не забрав с собою дверной проем, за ним летит пулей Сицкий. За этим — уже не пулей, а двумя, скажем, фугасами — Мирослав с Вячеславом. Я последний.

Спешим мимо плаца, по которому вяло бродит фигура с «главным орудием опричника», потом мимо тех самых Сот — густой запах машинного масла, разносящийся от ремонтного крыла, раскрывает всю глубину выражения «банька по-опричному». Наверняка же вручную заставят драить.

И вот «Ковчег». Пафосное название штаба вроде как объясняется наличием подземных ярусов.

Снаружи бетонное здание впечатления не производит: два этажа из четырех над землей, на крыше торчат антенны и какие-то выцветшие флажки. Под крышей штаб опоясывает то ли декоративный орнамент — квадратно-гнездовой, как и все тут — то ли круг из каких-то защитных рун. Правда, местами он облупился.

Под козырьком на крыльце вялятся караульные — один с винтовкой, второй — э-э… с темным металлическим жезлом, напоминающим болт для крепления шпал. Понимаю, что магия, но выглядит все равно странновато…

Федька, став напротив крыльца, отдает честь… Следую его примеру, как и остальные. «Курсанты учебного резерва по приказу полковника Ожегина!» — гулко басит Суворин.

Миг ожидания — и боец с жезлом лениво машет рукой.

«Контроль допуска пройден», — пищит наушник. Ну надо же: а могли бы и не пройти?

— И не торчать в коридоре, — мрачно советует нам караульный, дернув уголком рта.

Перед полковничьим кабинетом Суворин робеет, и мяч переходит к Сицкому, который стучит, входит первым и, вытянувшись во фрунт, рапортует о нашем прибытии. Я просто повторяю все, что делают парни. Чувствую себя странно. Надо было мне в школе лучше ОБЖ-шника слушать, а не гоготать над ним после уроков. Наш Петр Федорович, также известный как Петя-Федя, был отставным прапорщиком и воевал; правда, из магии он владел только даром крепкого слова и умением сохранять чистоту обуви, в каком бы там состоянии ни было все остальное.

Ожегин не поворачивается от монитора минуты две, пока мы — ну да, опять! — стоим навытяжку. В кабинете накурено — не то чтобы я разбирался в сортах, но кажется, табак недешевый.

По дороге я успел выяснить, почему ротмистр назвал полковника