Громов: Хозяин теней 4 - Екатерина Насута

впишет. Убийство? Убийство. Совершил? Значит, виноват. А то повелось, понимаете ли, как простой человек кого пристрелит, так ему каторга, а как революционер идейный — аплодисменты и почёт[3].

Тени скользили впереди.

И у одной картины, прикрытой так же тканью, Тьма задержалась.

— Есть. Человек.

Ага, за стеной или за дыркой в стене, которую прячут. Слушает. Пускай себе. Только Метельке указал взглядом и палец прижал к губам, чтоб тот думал, когда говорить начнёт.

— Вы где там? Собираетесь помогать? — на лестнице Светлана обернулась.

— Если нужно, — я не сомневался, что обида ненадолго.

Светочка у нас из тех, кто верит искренне и со всею силой юной души. Потому именно её нам и подсунули. Фальшь ведь чуется.

Ну и ещё потому что молодая и красивая.

Молодая, красивая и убеждённая.

Идеальный вариант.

— Он ведь не за себя… он ведь за всех, — Светлана остановилась на пороге огромной и полупустой комнаты. В дальней части её выстроились стулья, частью тоже прикрытые тканью. Ковёр был сер и грязен. Окна темны, поскольку не мыли их очень и очень давно.

— А его просили? Эти вот все? Так взяли, пришли и сказали, мол, мил человек, а возьми и убей для нас… как его… губернатора?

Светланин взгляд был полон ярости.

Смешная.

— Это он решил, что для всех. И она. И ты. И все вы тут почему-то взяли и решили, что вы лучше знаете, как людям жить правильно и счастливо. А теперь от этих людей, которые и без вас вполне бы себе жили, требуете понимания и благодарности за якобы великие деяния.

— Жили⁈ — взвизгнула Светланка, цепляясь в огромный тюк. — Как они жили? Как живут? Ты видел?

— Видел. Вижу. Каждый день от вижу. Могу даже на экскурсию сводить, хочешь?

Она осеклась.

И вспыхнула от избытка чувств и нехватки аргументов.

— Только проблема в том, что вот это, — я указал на тюки. — Это дело хорошее. И полезное. И твои пакеты с бинтами. Они тоже нужны и очень. И фельдшерский пункт. Школы. И учебники, тетрадки… это всё правильно. А вот убивать людей — нет. Вот погиб тот губернатор? И что, кому-то от этого сильно полегчало?

— Ты… ты не понимаешь!

— Не понимаю, — ладно, хватит девчонку доставать. Не за тем пришли. — И не пойму, наверное. Так что показывай, чего помогать.

Взгляд мне достался премрачный.

Но Светлана и вправду замолчала, а потом подтянула ближайший сверток и произнесла:

— Надо разложить. Детское — отдельно, тут найдём, кому отдать. Простые платья и юбки — тоже отдельно. А вот если нарядные, там из бархата или шёлка, то мы их потом обменяем у старьёвщика на то, что попроще. Выйдет выгодно и много…

Благотворительность.

Случалось ею заниматься, потому что в определённый момент это стало и модно, и для репутации полезно. Но большею частью та моя благотворительность ограничивалась выписыванием чеков и организацией вечеров в поддержку чего-то там или спасения кого-то там. А теперь приходится копаться в пыльном и пованивающем чужом тряпье.

С другой стороны, пока я копаюсь, тени осматриваются.

[1] Изменённая цитата проекта указа, составленного Боровкиным по распоряжению Николая I после восстания декабристов. Относилась к распоряжению расследователь деятельность декабристов.

[2] Правда. По данным 1914 года школьным образованием было охвачено лишь 30% детей от 8 до 11 лет (в городах — 46,6%, в сельской местности — 28,3%). Из взрослых грамотностью могло похвастаться лишь около 40% населения России, в некоторых регионах и того меньше. В 1907 году появился законопроект «О введении всеобщего начального обучения». Он предполагал, что в течение десяти лет государство увеличит траты на образование и откроет сеть школ, которые будут расположены не дальше трёх вёрст (3,2 километра) от места жительства потенциальных учеников. Проект даже рассматривали в Госдуме, но законом он так и не стал.

[3] И снова есть толика правды. Проблема остро обозначилась после того, как суд присяжных оправдал Веру Засулич, стрелявшую в петербуржского градоначальника Трепова. Оправдательный приговор встретили в обществе с восторгом. И пусть полиция опротестовала приговор и приказ о задержании Засулич был выдан на следующий день, но, освобождённая в зале суда, она скрылась. Следствием происшествия стала служебная записка о необходимости упорядочения уголовных дел. Теперь дела, где совершалось покушение или убийство должностного лица, рассматривались Военным судом.

Глава 7

Глава 7

Поэт-безумец, мистический анархист, ходящий над безднами, призывает из далей ту, что дерзнёт с ним рука об руку пройти житейский путь и познать всё. Предложение серьёзно. [1]

Брачная газета

— Вы немногословны, — Эльжбета выгибается, одаривая Еремея многообещающим взглядом. — Люблю серьёзных мужчин. Они меня буквально завораживают…

И наклоняется.

Длинные пальцы поглаживают длинный же мундштук, из полусмокнутых губ вырывается ниточка дыма, которая повисает над кружевною скатертью.

В комнате сумрак, который стирает морщины, а вот накрашенные алым губы выделяются особенно ярко.

— Бывает, — Еремей устроился в креслице, низеньком и ажурном, прикрытом вязаною шалью.

В руке его кружечка.

В кружке чай.

На столе — самовар и больше ничего.

— Военный?

— В прошлом.

— Это чувствуется, — ноздри Эльжбеты дрогнули, а ещё я глазами Призрака увидел, как в дым этот, сигаретно-романтишный, вплетается тончайшая ниточка силы. — Военная служба всегда оставляет отпечаток. А полиция?

— В полиции не служил.

Она вытягивает руку, словно желая дотянуться до гостя, и камень на перстне вспыхивает. Артефакт, стало быть.

— Это хорошо. Не люблю полицейских. А сейчас чем занимаешься?

— Всем.

— Почему ты не хочешь говорить? Я тебе не нравлюсь?

— Не особо.

— Почему? — а вот теперь она поджимает губы и откровенно косится на камень.

— Не люблю таких.

— Каких?

— Таких, к которым нельзя повернуться спиной, — Еремей чай пить не спешит. — Что тебе от мальчишки надо?

— Мне?

— Вам, — поправляется он.

— Это вы сюда пришли.

— Можем и уйти, — он отставляет чашку.

— Какая… невежливость.

— Я человек простой. Военный, как сказала. Этим