Чинители. Вокзал, которого нет - Александр Александрович Матюхин

Змеем Горынычем. Змей выглядел как трёхголовый динозавр, вроде ти-рекса: такие же квадратные морды с мощными челюстями и маленькими, глубоко посаженными по бокам глазками. Жёсткий гребень на затылке, гладкая зеленоватая кожа, толстенные шеи.

– Давно не виделись! – произнесла одна из голов. Голос был грубый и хриплый. – Я думал, ты уже и не вернёшься!

– Скажешь тоже! – громогласно заявил богатырь. – Если начал подвиг, то доводи до конца! Не получится сейчас, вернусь ещё раз! Пока все головы не полетят с плеч!

Три пасти растянулись в хищные зубастые улыбки. Змей выпрямился, привстал на задние лапы и изрыгнул огонь. Много огня. Невыносимо жаркое количество огня…

Меня крепко взяли за плечо, и морок внезапно рассеялся. Я вновь оказался перед стеклом, моргающий от удивления и растирающий щёку в том месте, где, как мне казалось, жаркий ветер опалил кожу.

Возле меня стояли двое: Варуна, поглаживающая пёрышки на одежде, и мужчина неопределённых лет, невероятно худой и высокий. Его лицо было густо покрыто машинным маслом, пятна от которого облепили и рабочую одежду. Руки тоже были тёмные и блестящие. Густые капли капали с носа и с кончиков пальцев на пол. Запах стоял характерный.

– Как вам, молодой живой человек? – спросил мужчина скрипучим, как плохо работающий двигатель, голосом. – Одна из самых первых грёз в нашем Музее. Алёша Попович мчал на гнедом коне через заснеженную степь в сторону вечной богатырской стоянки и решил остановиться на ночлег у маленького неприметного кабака с фонарём. Кабаки, как известно, привлекают людей. И вот я подсел к нему за стол, угостил мёдом и медвежатиной и попросил оставить о себе несколько лучших грёз и мечтаний. На хранение. Алёша не отказал, и у нас теперь есть такие красивые вещи, что дух захватывает.

– Очень реалистично, – вежливо ответил я и не стал добавлять, что ещё и очень страшно. – И как, сбылись его грёзы?

– А ты разве не читал былины? – удивился мужчина. – Горыныч побеждён, Алёша Попович – герой! И не могло быть иначе!

Макс и Надя стояли у соседних углублений, внимательно разглядывая туман за стёклами. Даже чересчур внимательно. Интересно, что им там привиделось.

– Вы, я вижу, в стадии выбора, – прищурился высокий человек. – Если надумаете связать свою судьбу с мечтами и грёзами, то двери Музея всегда для вас открыты. Две сотни лет ищу толкового помощника. Очень интересная работа, техническая. Приладить мыслеглотатели, настроить грёзопожиратели, очистить воспоминатели от остатков прошлого… А ещё, вы не поверите, у меня здесь есть усилитель фантазий. Правда, ему уже много лет, прохудился и местами подтекает, но, поверьте, вам точно понравится сидеть внутри.

Человек пошевелил пальцами, будто вспомнил о любимой игрушке из детства.

– Меня зовут Птол, чинитель путей, присматривающий за Чурами, и хозяин Музея, – представился он. – Варуна вкратце описала вашу проблему, молодой живой человек, и я знаю, чем вам помочь.

– Вы вернёте нас обратно?

– Лучше. Я выпишу вам билеты в один конец. – Птол улыбнулся. Зубы у него как будто тоже были заляпаны машинным маслом.

– Хотелось бы обратно к бабушке.

– О, не переживайте. К бабушке вы обязательно вернётесь. Затруднение в том, что пересесть на другой поезд у вас попросту не получится. Но! – Он продолжал улыбаться. – Если у вас, живые человеки, будут билеты в один конец, то вы на полном основании сможете доехать до Вокзала, которого нет, и мир при этом не терминирует.

– И там нас будет ждать бабушка?

– Там вас никто ждать не будет, но вы сможете пересесть на поезд, едущий с Вокзала, и добраться до центрального депо без каких-либо проблем.

– В вашем мире не существует каких-то передатчиков информации, вроде телефонов? Чтобы позвонить бабушке и предупредить. Может, тогда она сможет за нами приехать?

– В такую метель даже голуби не летают, – ответил Птол.

– За связь у нас отвечают другие чинители, – пояснила Варуна. – Штука это новая, мелкие боги ещё не успели как следует освоиться, поэтому всё барахлит, работает кое-как. Вызывали мастеров из вашего мира, но они отправились латать провода на Кудыкину гору, исчезли в тумане, и дело с концом.

Птол выудил два билета на поезд, отпечатанных на белом картоне, и протянул мне. В тех местах, где бумагу сжимали пальцы Птола, расплывались жирные пятна масла. Я быстро взял билеты, пока они не испортились. Надпись на верхнем гласила: «До востреб. В один (1) конец. Вручителю верить. Жив».

– Используйте их, когда будете пересаживаться на поезд, едущий в депо, – сказал Птол. – И не ешьте ничего мучного, сладкого, жирного и солёного, пока не встретитесь с бабушкой.

– Это как в сказках? Чтобы не остаться тут навсегда?

– Чтобы живот не заболел от местной еды.

В этот момент к нам вприпрыжку от возбуждения подбежал Макс.

– Я такое видел! Такое видел! – воскликнул он. – Как в виртуальной игре! Там, значит, висел на цепях скелет в короне, а возле него крутились какие-то люди в старинных одеждах, поили его водой! Скелет выпивал целые вёдра и просил ещё, чтобы вернуть себе силы!

– Кощей Бессмертный развлекался, – хмыкнул Птол. – Это его мечты, силушку свою вернуть и снова Изнанкой править. К счастью, совершенно безнадёжные. Кощей, а вернее, старое божество высшего порядка, когда-то давно отказался становиться чинителем и решил править Изнанкой как король. Его быстро одолели, лишили сил и заковали в цепи навсегда. Иногда мы приходим к нему и забираем мечты и грёзы для выставки. Кощей не против, ему даже в радость, что вспоминают, вот только мечты всё об одном и том же. У злых богов с фантазией обычно слабовато.

Где-то вдалеке раздался свист паровоза. Варуна взъерошила перья на одежде и сказала:

– Пора сажать мышат.

– Надеюсь, ваши грёзы тоже когда-нибудь окажутся за нашими стёклами! – улыбнулся Птол и посмотрел на меня. – Хорошо вам добраться, молодые живые человеки.

Варуна тем временем отвлекла Надю, которая всё ещё сидела перед стеклом, похожая на куклу. Надя заморгала, растёрла лицо и растерянно огляделась по сторонам.

– Что там было интересного? – спросил я, когда мы все вышли из Музея на улицу.

– А, скукотища! – отмахнулась Надя. – Я такое сто раз видела.

Ещё издалека я заметил Уроса и Бороса, стоящих у вагона Юности: руки в карманах, шеи втянуты, топчутся на месте, задрали лица к куполу и ловят ртами редкие снежинки. Снова стало не по себе.

Мелкие боги встретили нас ехидными ухмылками и ужимками.

– Живым тут не место, – сказал Урос, покашливая, как выхлопная труба старого автомобиля.

– Живой душок заразен. Впитывается стремительно, потом не вычистить, – сказал Борос, ковыряясь в зубах длинным грязным ногтем.

– Слышали уже, – буркнул я.