Возвращение. Часть I - Даниил Корнаков

— Да заткни ты этого ублюдка! — раздался хриплый голос.

— Кто это сказал? — Ответил Юдичева, рассерженный до ужаса. — Это я тебя сейчас заткну, если ещё раз откроешь свою гнилую пасть!

— Да шевелитесь вы уже!

Дошли до лестницы. Каждый шаг делали с осторожностью, лишь бы не упасть.

Все торопились, как стадо подгоняемых злобной силой баранов.

Дошли до лестничного пролёта, и толпа с рынка столкнулась с толпой верхней, восьмой палубы. Настала неразбериха, все орали, просили дать дорогу. Двое юношей затеяли драку прямо в тисках ватаги.

Когда вышли на палубу стало чуточку легче. Здесь были высокие потолки, множество старых ресторанов и кафе, теперь переделанные в небольшие лавки, забегаловки и сады по выращиванию овощей. Прошли мимо целого загона со свиньями, которые уткнулись пятаками в грязную жижу на полу. Рядом с особо жирным хряком стоял коренастый мужик, — видно хозяин, — и внимательно следил за проходящей мимо толпой.

Наконец они добрались до больших стеклянных дверей, за которыми стояли дюжина бойцов Братства. Двое распахнули створки, и людской поток хлынул внутрь. Другие остались начеку, с пальцами на спусковых крючках.

Зал театра оказался огромным, должно быть самым большим местом во всём лайнере. Сотни кресел — которые сразу поспешили занять наиболее шустрые, — и просторная сцена. На ней стояло порядка двадцати человек Братства, у каждого в руке по автомату.

Толпа стала размазываться по залу, как варенье по ломтю хлеба.

Пришедшие первые Арина и Матвей дождались своих друзей у входа и всей группой принялись спускаться, к средним рядам.

— Какого чёрта здесь твориться? — Эрик с изумлением озирался по сторонам.

Юдичев подошёл к одному из кресел, где удобно расположился худощавый как трость мужчина.

— Так, ну-ка поднимай задницу, у нас женщина с ребёнком, — велел Макс.

— Ага, щас, разбежался.

Юдичев положил ему руку на плечо и крепко сжал.

— Живо я сказал.

Тот обернулся, на лице его отразился гнев, но при взгляде на Макса сию секунду сошёл на милость.

— Юдичев? К-конечно, уже ухожу. — Его как ветром сдуло.

— То тоже, — бросил Макс в спину худощавому.

— Знаешь его? — поинтересовался Матвей.

— Нет, но вот он меня да, и мне этого достаточно. — Он указал Наде на место. — Вот, усаживайся.

Йован продолжал плакать на руках матери.

— Ну, спасибо, что ли… — сказала она весьма недоверчивым тоном в сторону Юдичева и заняла завоёванное для неё место.

— Ага, — бросил тот, улыбнулся Йовану и чуть коснулся пальцем его носа. — Ну-ну, малой, всё хорошо. Мамка твоя здесь, это главное.

Чудо, но малыш немного успокоился, смотря большими глаза на волосатую физиономию, нависшую над ним.

— Ты смотри, утих! — удивилась Надя, часто моргая. — Как тебе это удалось?

— Сам не знаю… — Юдичев почесал заросший порослью кадык, выпятив подбородок. — Может, я только что открыл в себе ещё один из многих моих талантов — умение ладить с детьми?

Надя закатила глаза.

— Глядите. — Эрик указал на сцену. — Там что-то происходит.

К первым рядам спустились вооружённые пираты и стали сторожить подступы к сцене. Оставшиеся палмеровцы зашли внутрь театра, последними зашли ещё охранники, заслонив свой проход.

— Тишина! — рявкнул один из пиратов. — Заткнулись все!

И повторил сказанное на английском.

Как только перешёптывания смолкли, и в огромном зале слышалось лишь дыхание стоявшего рядом, из-за кулис вышел мужчина. Первое, что бросалось в глаза это могучий рост этого человека. Виски седые, когда как всю остальную голову покрывала пышная копна чёрных волос. Облачён он был в серый балахон.

Рядом с ним стоял худой парнишка лет двадцати пяти: лицо вытянутое, гладковыбритое, на подбородке след от ожога. Полы его длинного кожаного плаща почти касались пят его ботинок.

— Тот, в балахоне… — прошептал Тихон, — Это он, Уильям Морган.

Лидер пиратов молчал. Его глаза медленно скользили изучающим взглядом по оцепеневшей толпе, будто подгадывая, что же у всех них на уме.

Уильям Морган взял в руки микрофон, и его глубокий голос волной прокатился по театру:

— Люди Палмера, поздравляю вас, ибо вы — избранники Божьи! Вы станете теми, кто очистит этот мир от греха и приведёт этот мир в светлое будущее! Не верите? Я докажу вам…

Юноша в кожаном плаще переводил всё, что говорил Уильям на русский, стараясь сохранять его величественный тон. Получалось недурно.

От подобного обращения простой люд Палмера опешил.

Уильям продолжал:

Но даже этот дьявольский труд не приносил мне достаточно ватт, чтобы обогреть мою коморку. И каждую ночь я засыпал в леденящем холоде, видел снежные сны, просыпался от приступа кашля, будто лезвие скребло горло — и снова шёл в море. Мою душу поглотил Уроборос, бесконечный круг, в котором я жил год за годом, пока однажды с утренним кашлем не начал плевать кровью.– Вот, взгляните на эти руки! — Он выставил вперёд мозолистые ладони с толстыми, скрюченными пальцами, изуродованные шрамами. Мизинец на правой руке отсутствовал. — Совсем недавно я был обычным работягой. Эти самые руки тянули сети с рыбой — до судорог, до боли!

Уильям помолчал, дав переводчику закончить.

— В тот день я ступил на путь греха, — продолжал он свою проповедь, — когда задал себе вопрос: зачем всё это? В чём моя цель? Не проще ли покончить со всем и прекратить мучения? И тогда… — голос его смягчился, — я отправился на одну из гор и поднялся на самую вершину — с намерением прекратить своё бренное существование. Я уже стоял одной ногой над пропастью, всем телом чувствуя близость океанских вод и дыхание смерти, когда вдруг на камень передо мной опустился буревестник. И люди!.. Это крупная, размером с локоть, птица заговорила со мной! Заговорила от имени Господа! Как некогда неопалимая купина говорила с Моисеем голосом Божьим, взывая спасти сынов Израилевых, так и клювом этой птицы Он велел мне отступиться от греха и даровал великое наставление: как спасти наш мир!

Пока звучал остальной перевод, Матвей осмотрелся. Одни палмеровцы слушали его с разинутыми ртами, внемля каждому слову. Другие шептали, спорили.

— И теперь я делюсь этим наставлением с вами! — Громогласным голосом поведал Уильям Морган. — Знайте же, что так называемые мерзляки не что иное, как армия тьмы, ниспосланная самим Сатаной. А причина тому — грехопадение, в коем человечество увязло как в трясине. Я