Главная проблема ректора космической академии - Алиса Линд

— Ну что, полукровка, пойдем, пальчик уколем, — он иронично улыбается на одну сторону. — Поднимайся, хватит валяться. Ты уже в порядке, а у нас сегодня большие планы.

Я делаю вид, что не в курсе того, что только что услышала, но изображать растерянность не приходится. Я в смятении.

Он открывает дверь, и я выхожу из палаты вслед за ним. Не узнаю уровень А7. Все совсем не такое светлое, какой я запомнила прошлую лабораторию. Глухой коридор, с темно серыми панелями на стенах, стерильный и пустой, вскоре приводит нас в огромный зал с высоченным потолком, непонятным оборудованием и камерами наблюдения. Одна из стен увенчана гермодверью, на которой светятся предупреждающие символы.

— Где мы? — шепчу я, замерев на месте.

— Добро пожаловать в место, о котором ты даже не подозревала, — усмехается Пэрис. — Здесь происходит все самое интересное!

16.

Пэрис приводит меня в лабораторию, которая больше похожа на медицинский блок: здесь стерильно, на стенах мигают панели, под потолком подвешены автоматические манипуляторы с иглами и инструментами. Посередине — гравитонное кресло с фиксирующими ремнями. Я стараюсь не выказывать страха, хотя по спине бегут мурашки.

Док велит сесть в кресло. Исполняю нехотя, опасаясь, что он меня сейчас зафиксирует, но нет. Всё выглядит так же, как на медосмотре в Академию. Кровь из пальца, из вены, затем он неприятно выдирает у меня несколько волос прямо с корнем и помещает в наполненную какой-то жидкостью пробирку.

— Теперь мне нужна пункция спинномозговой жидкости, — уверенно произносит Пэрис. — Ляг набок, обхвати колени руками и прижми подбородок к груди.

— Зачем? — только и нахожусь что спросить. Понятно, он все равно сделает то, что надо. Но я почему-то не готова просто так на все соглашаться.

— Генетический анализ. — Он поднимает голову и одаривает меня ледяным взглядом. — Я проверю, насколько твоя ДНК способна выдерживать нагрузки, которые тебе предстоят.

Выполняю все, как он сказал. Ощущаю на шее, в районе седьмого позвонка, что-то влажное, и носа касается запах антисептика. А потом Пэрис прокалывает кожу чем-то длинным и тонким. Спину и затылок пронзает боль. Ощущение, будто через позвоночник проходит ледяной разряд электричества. Сжимаю зубы, терплю, не давая себе заскулить, хотя на ресницах повисают рефлекторные слезы. Если я уже сейчас начну жаловаться, что будет дальше?

— Готово. Молодец, — отзывается Пэрис, убирая иглу. — Теперь переходим к следующему этапу.

Я распрямляюсь и встаю с кресла, хотя в теле тяжелеет слабость, а в душе стелется раздражение, замешанное на тревоге. Нервы ни к черту после разговора, который я подслушала, решаюсь на прямой вопрос:

— Доктор Пэрис… о чём вы говорили с Селварисом?

Руки Пэриса замирают на панели, и он медленно поворачивается ко мне. Его взгляд становится колючим, как у хищника, заметившего слабость в жертве.

— А ты не робкого десятка, полукровка, — наконец произносит он, губы изгибаются в тонкой насмешливой улыбке. — Да, это был Селварис. У тебя к нему какие-то вопросы?

Я медленно качаю головой. Вдох-выдох. Надо просто задать самый пугающий вопрос.

— Вы… действительно считаете, что я выдержу? — спрашиваю, но не то, что хочу.

Пэрис складывает руки на груди и чуть пружинит на пятках.

— Я ставлю на тебя, полукровка, — отвечает он почти небрежно. Его тон так спокойно циничен, что от этого только хуже. — На карте стоит уже слишком много, чтобы позволить тебе провалиться.

— А какие… — я не могу сразу закончить вопрос. Сглатываю, пытаясь подавить дрожь. — Какие риски?

Он поднимает одну бровь, будто этот вопрос действительно забавляет его.

— В худшем случае ты умрёшь, — говорит он, словно обсуждает меню на обед. — Или, если повезёт, останешься в коме, из которой однажды выйдешь. Ну, или станешь овощем — без мозга, но живая. Уверен, найдётся применение и для такого ресурса.

Кулаки сжимаются сами, и холод пробегает по спине, сковывая и так ноющий позвоночник. Мне хочется врезать ему, чтобы сбить эту насмешку с лица.

Видимо, переживания отражаются у меня на лице, взгляд Пэриса становится снисходительным.

— Не переживай так, — произносит он отстраненно, делает жест идти за ним и отправляется к выходу из лаборатории. — Следить, чтобы ты была в порядке, — в моих интересах. Я оберегаю свои активы.

Слово «активы» снова режет слух. Я больше не человек, не курсант, не девушка. Надо уже привыкнуть, что для него я — строка в таблице и набор статистических данных.

— А если… что-то пойдёт не так? — выдавливаю из себя, хотя понимаю, что не услышу ничего утешительного.

— Тогда ты пойдёшь в статистику как ещё одна ошибка, — он бросает взгляд через плечо, оценивая мою реакцию. — Полезное дело, не так ли? Быть частью науки.

Мне хочется кричать, но я прикусываю губу и просто иду за ним. Его равнодушие невыносимо.

— Ладно, — говорит он, открывая передо мной дверь ещё одной комнаты. — Переходим к следующему этапу. Ты ведь хочешь доказать, что чего-то стоишь?

В этой комнате посередине стоит кресло, окружённое аппаратурой. На кресле полный шлем и множество датчиков на длинных пружинистых проводках.

— Это тест на совместимость с ментальной сетью, — объясняет он. — Ксорианские технологии тесно завязаны на ментальные способности. Для управления кораблями пилоты соединяют своё сознание с системой. Считай, что это возможность проверить свои способности управлять ксорианскими кораблями. Ты же хочешь летать?

Ох… Я очень хочу летать. Ведь именно на пилотируемых аппаратах можно подобраться к жучатникам и уничтожить их.

— Это безопасно? — я не могу не спросить, вспоминая его слова в коридоре.

— Нет. — Его сухой ответ заставляет меня застыть. Он замечает моё выражение лица и добавляет с легкой улыбкой: — Шучу. В худшем случае — лёгкая перегрузка. Не хуже того, что ты уже испытывала.

Он усаживает меня в кресло, креплениями с присосками фиксирует руки и ноги.

— Зачем? — у меня снова по спине катятся мурашки. Почему здесь все такое... страшное?

— Чтобы ты не свалилась во время симуляции, — отвечает доктор. — Если дернешься и упадешь, симуляция прервется неправильно, а это чревато плохими последствиями. Это для твоей безопасности.

Зараза, мне спокойнее все равно