Главная проблема ректора космической академии - Алиса Линд

Первый оргазм ещё пробегает по её телу легкими судорогами, а она уже тянет руку и за плечо тянет меня к себе. Призывает овладеть ею.

Я вхожу в неё, чувствуя, как она сжимается вокруг меня, принимая меня целиком. Упираюсь одной рукой в матрас, второй удерживая девочку за бедро. Наши тела двигаются в едином ритме, она впивается ногтями мне в плечи. Ощутимая, но приятная боль. Я срываю быстрые жадные поцелуи с её губ, слышу стоны, ловлю каждый вздох.

Вскоре она уже готова ко второму оргазму. Напрягается подо мной всем телом, смотрит на меня блестящими от удовольствия глазами, и я ощущаю, как её лоно начинает сокращаться и пульсировать на моем члене. Её стоны смешиваются с моим низким рыком, а исполненный страсти оргазм отдается приятной волной в моем теле. Я взрываюсь вместе с ней, изливаясь ей на живот..

Мы замираем на некоторое время, тяжело дыша. Воздух вокруг кажется наэлектризованным. Я смотрю на неё, касаюсь её лица и убираю прядь волос за ухо. Она — воплощение женственности и нежности. Её хочется спрятать от всех тревог и опасностей космоса, а не выставлять на передовую. Но сейчас ей придется участвовать в исследованиях, как бы досадно мне от этого ни было.

— У меня для тебя сюрприз, Мелисса, — произношу тихо, отстраняясь, хотя член снова начинает подниматься.

Поднимаю с пола китель, забираюсь в карман и вынимаю оттуда обновленный чип. Мелисса смотрит на него удивленно, не понимая, что это, а я без приглашений наклоняюсь и леплю его ей под волосы.

И-де-аль-но! Я больше не испытываю подогревающих желание альфа-волн. Взгляд полукровки мгновенно становится из маслянисто-осоловелого осмысленным. А потом снова наполняется яростью. Не забыла она своих претензий. Что же, пусть скажет, я хоть узнаю, в чем дело!

19.

Я лежу на койке, тяжело дышу, мои мысли скачут в разные стороны. Таррел надевает брюки и остается с голым торсом. Красивый, как бог. Вот так просто, словно ничего не было, он надевает чип и смотрит на меня, будто ничего не случилось. Чип, который он надел мне, мгновенно стер напряжение альфа-волн, но эмоции никуда не делись.

Во мне поднимается волна ярости. Всё, что я держала в себе бесконечные часы в одиночестве, выходит наружу, и я уже не могу сдерживаться.

— Вы исчезли, — начинаю я резко, голос дрожит от напряжения. — Сколько прошло времени? Три дня? Четыре? Я даже не уверена.

Его взгляд становится холодным и оценивающим. Встаю и, грубо встряхнув больничную хламиду, напяливаю на голое тело.

— Никакого объяснения, никакого предупреждения! — продолжаю я, повышая голос. — Меня просто заперли в этой комнате, как лабораторную крысу!

Он мрачнеет, но по-прежнему молчит, словно выжидает чего-то. Это выводит меня из себя ещё больше.

— Я понятия не имею, что происходит! — выговариваю ещё тверже, не в силах остановиться. — Здесь нет ни окон, ни часов, ни звуков! Только белые стены, койка и эта маленькая дверца, через которую мне подают еду, как в тюрьме!

Таррел делает шаг ко мне, но я отступаю, не позволяя ему приблизиться.

— Я — курсант Академии, а не подопытная мышь, — выплёвываю, чувствуя, как слёзы начинают жечь глаза. — Я хочу учиться. Я хочу быть пилотом! Почему вы решили, что со мной можно так обращаться?

— Мэлтис… — наконец начинает он, но я обрываю его.

— Нет, не перебивайте, дайте договорить! — выкрикиваю я, слезы все-таки скатываются по щекам. — Вы думаете, что это нормально? Просто оставить меня здесь. Без чипа, без объяснений, без намека на поддержку?

Он замирает, явно пытаясь справиться с собой, и сейчас я отчетливо вижу в его глазах гнев.

— Я не знала, сколько времени прошло, — продолжаю я, срываясь на шёпот. — Не знала, придёте ли вы вообще. И знаете, что я подумала? Что вы решили: раз я теперь подопытная крыса, то и внимания больше не заслуживаю!

Он делает ещё один шаг ко мне, и я уже не отступаю, только буравлю его взглядом.

— Вам хоть раз приходило в голову, каково это? — спрашиваю я, мой голос всё ещё дрожит. — Каково это — быть полностью изолированной, без малейшего понятия, что будет дальше?

— Мэлтис, — произносит он тихо, но я не даю ему возможности продолжить.

— Мне было страшно, — говорю я, голос дрожит. — Я понятия не имела, что со мной сделают дальше. Может, за пределами этой камеры все давно захвачены Жуками, а меня пока кормит автоматика! А вы… вы просто не приходили! Почему вы не навещали меня?

На мгновение в комнате становится тихо. Я смотрю на него, не в силах скрыть боль, которая поселилась у меня внутри.

— Ты закончила? — тихо, но твердо спрашивает Таррел.

— Нет! — выкрикиваю я, злость вспыхивает с новой силой. — Почему я в этой карантинной палате? Почему меня держали здесь несколько дней в полной изоляции? Что ещё вы скрываете?

— Держали здесь? — Таррел удивленно поднимает брови. — В изоляции?!

Судорожно киваю и складываю руки на груди.

— Так, я понял, — тихо произносит он будто самому себе. — Пэрис не говорил, что изолировал тебя. И палата не карантинная. Здесь все такие.

— Вы понимаете, что все выглядело так, будто вы сдали меня на опыты и забыли обо мне?!

Он выдыхает и поджимает губы, словно борясь с самим собой, а затем подходит и нежно заправляет выбившиеся волосы мне за ухо. Этот жест внезапной заботы так обескураживает, что я даже не протестую.

— Ты права, некрасиво вышло, — говорит он, и голос его звучит тише, чем обычно, но от этого не менее уверенно. — Я поручил Пэрису заботу о тебе, и он не справился с задачей должным образом. Я с ним разберусь.

Я чувствую, как что-то внутри меня слегка смягчается, но не готова просто так отпустить всё.

— Это было жестоко, — выговариваю я, стараясь сохранить твёрдость.

— Да, — соглашается он, и в его глазах мелькает нечто болезненное. — И мне жаль, что ты прошла через это. Это недопустимо.

Он ненадолго замолкает, будто подбирает слова, а затем добавляет:

— Но, Мэлтис, я никогда не воспринимал тебя как подопытную мышь. Ты важнее, чем ты думаешь.

Его слова звучат так уверенно, что я невольно