Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

костру и жрецам. Он постоянно думал об Идаан, злился, что никак не может ее найти, немного беспокоился из-за предложения Адры, а еще где-то в закоулках сознания, словно в полусне, ворочался страх, вызванный тем, как пьяный Маати смотрел на огонь.

«Один из них». Это старший поэт сказал о Домах утхайема. Один из них выиграет в этой борьбе. Если только он, Семай, не поможет супругу своей любовницы взойти на хайский престол. Но такое нельзя спланировать заранее. Никто не мог учесть в своем плане прихода к власти, что Семай влюбится в Идаан, или что Адра обратится к нему за помощью, или что чувство вины и влюбленность заставят поэта согласиться. Такие обстоятельства возникают сами собой, и они способны разрушить любой идеальный замысел.

Если не Ота Мати стоит за всеми убийствами, значит в городе появился коварный злодей. И если Адра выиграет от своей женитьбы на Идаан не без поддержки поэта, это приведет убийцу в ярость. И даже если убийца – Ота, он все еще может претендовать на трон отца. Возвышение Адры поставит под угрозу его планы на престолонаследие.

– Ты слишком много думаешь, – сказал Размягченный Камень.

– Думать не вредно.

– И до тебя все так говорили, – вздохнул андат.

На церемонии Идаан не оказалось. И в ее покоях тоже. Семай с Размягченным Камнем прошли по садам и павильонам, по дворам, залам и галереям. Траур не заполнял все улицы и башни, как празднования накануне. Сухой ритм похоронных барабанов не проникал в чайные и сады, и о церемонии свидетельствовал только черный, заслоняющий звезды столб дыма.

Семай дважды проходил мимо своего дома в надежде, что там его может ждать Идаан, но тщетно. Она исчезла из города, словно птица упорхнула в ночь.

Старые записи Маати оставил у себя в комнате. Кайин и Данат были забыты. Теперь поэт разложил новые записи на столе в библиотеке. Среди них – списки Домов утхайема, способных выиграть в борьбе за трон хая. Рядом положил брусок свежей туши и новое бронзовое перо. Поставил чайник с ароматным свежесрезанным зеленым чаем. Летний чай в зимних городах.

Маати наполнил пиалу, подул на светлый напиток и в который раз пробежал глазами список имен.

Баараф, который со второй попытки принял извинения поэта, причем сделал это на удивление достойно, считал наиболее вероятным претендентом на трон семейство Камау, ведь они ведут родословную еще со времен Второй империи. Камау богаты и пользуются большим уважением. И что крайне важно, у них неженатый сын двадцати с небольшим лет, активно идущий в гору при дворе.

За ними – Дом Ваунани, не такой богатый и уважаемый, но безжалостный по отношению к противникам. Потом Радаани, они из поколения в поколение налаживали торговые связи со всеми городами и сторонами света и теперь получают долю почти от каждой сделки. Это самое богатое семейство утхайема, но народить побольше сыновей у них никак не получалось, а вот дочерей набралось аж семнадцать. Таким образом, кандидаты на трон хая в этом Доме – его патриарх, единственный сын, который курирует семейную торговлю в Ялакете, и шестилетний внук.

Дальше идут Ваунеги.

Адра Ваунеги подходящий кандидат, и главные его достоинства – молодость и половозрелость, а также то обстоятельство, что он вскоре женится на Идаан Мати. Однако ходят слухи, что у этого семейства недостаточно средств и связей при дворе.

Маати пил чай мелкими глотками и прикидывал, оставить Ваунеги в списке или вычеркнуть.

Один из этих Домов – хотя, конечно, могут быть и другие варианты – организовал убийство хая и смог переложить вину на Оту. Его похитили из башни, и когда траур закончится…

Когда траур закончится, весь город будет праздновать свадьбу Адры Ваунеги и Идаан Мати.

Нет, этот Дом нельзя вычеркивать из списка. Очень уж выгодный союз и по времени просто идеальный.

Все винят в смерти хая Оту. За четыре дня, что прошли с того кровавого утра, когда были убиты хай и Данат, на охоту за преступником отправилась дюжина групп хорошо подготовленных людей. Они прочесывают предместья в поисках Оты и его сообщников, но пока безуспешно.

Маати должен решить эту головоломку до того, как охотники схватят Оту.

Интересно, кто-нибудь догадывается, что Маати единственный во всем городе работает над тем, чтобы охота не принесла успеха?

Если кто-то другой совершил эти преступления… если удастся это доказать… Ота сможет претендовать на отцовское наследство. То есть он сможет стать хаем Мати.

Интересно, как к этому отнесется Лиат?

Маати представил, как она проклинает себя за то, что променяла будущего правителя на полупоэта.

– Маати! – позвал Баараф.

Поэт вздрогнул от неожиданности и забрызгал бумаги. В светлых каплях зеленого чая закружилась черная тушь. Маати принялся их промакивать, а библиотекарь зацокал языком и бросился ему помогать.

– Это моя вина! Ты хмурился, и я подумал, это потому, что заметил меня.

Маати не знал, смеяться ему или нет, и поэтому лишь изобразил позу благодарности, а Баараф стал дуть на сырые листы. Записи почти не пострадали – тушь кое-где растеклась, но все равно поэт помнил, что там было написано.

Наконец Баараф достал из рукава письмо с прошитыми зеленой шелковой нитью кромками:

– Вот, только что доставили. Полагаю, от дая-кво.

Маати взял письмо. В своем последнем письме он докладывал, что Оту обнаружили и передали на суд хая Мати. Ответ пришел быстрее, чем рассчитывал поэт.

Он перевернул письмо и увидел свое имя, написанное знакомым почерком.

Баараф уселся за стол напротив и заулыбался с таким видом, будто ожидал, что Маати перескажет ему содержание. После того как поэт извинился, Барааф явно полагал, что имеет право на подобное поведение. Даже, похоже, решил, что они теперь друзья, а это совсем не радовало поэта.

Маати разорвал нить, вытянул ее и развернул бумагу.

Печать, несомненно, принадлежала даю-кво.

Начиналось письмо с традиционных приветствий и вежливых фраз, и только в конце первой страницы дай-кво перешел к сути.

Теперь, когда Ота обнаружен и передан хаю, твою работу в Мати можно считать выполненной. Предложение снова посвятить Оту в поэты, разумеется, не может быть принято, но твои чувства достойны одобрения. Я весьма тобой доволен, и, поверь, это отразится на твоей дальнейшей деятельности. Существует много задач, которыми ради общего блага сможет заняться человек твоего положения. Все эти возможности мы обсудим после твоего возвращения.

Сейчас нужно, чтобы ты покинул Мати. Я оказал содействие хаю, а твое присутствие в городе только привлечет внимание к тому обстоятельству, что ни