Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

– И бесплодие. Мое, потом, верно?

– Если ритуал правильно пройдет. И твоя смерть – в конце. Через пару лет.

– А если неправильно пройдет?

– Тогда у меня девка будет. Но девку я и так получить могу, просто выпить побольше жизней – и зачать.

Устя кулачки сжала покрепче.

Не кинуться, не вцепиться, не взвыть раненой волчицей…

– Одаренные потом и не помнят о таком, верно?

– Там и не надобно многое. Или ты себе навоображала чего? Там два рисунка нужно сделать, на твоем животе и на моем, это на пять минут дел. Остальное все сила дополнит.

– Не только. Недоговариваешь.

– Не только. Силы много влить надобно, мне бы снова все эти мужики понадобились…

– А может так быть, что ничего не получится?

– Может. Хочешь, скажу, что для этого надобно?

– Что?

– Чтобы не я, а ты своего ребенка убила. Так его возненавидела, что нерожденному смерти пожелала. Убила б своего, а умер – мой! Ваша-то сила от нашей недалеко ушла, тот же клинок, то же копье…

Устя лицо руками закрыла.

– Гадина… что б ты сдохла в монастыре!

– Сама такая…

Сил у Устиньи больше не было на разговор. Развернулась да и вышла.

* * *

Не прогадал Михайла.

Когда снаружи заорали вовсе уж дико, что не удается терем потушить, не вытерпел боярин.

Пока еще можно, за самым ценным ринулся.

И Михайла за ним.

Риск большой, конечно, да ведь и выигрыш какой! Опять же, сразу не займется такая громада, это дыма больше… Михайла и сам тому помог, пару горстей серы добавил, пока не видел никто. А с нее и дыму, и едкий он, и пакостный… Отравиться им легко можно.

Так что Михайла лицо тканью мокрой замотал.

Заодно и не узнает его никто лишний.

А вот у боярина такой защиты не было. Ровно кабан в камыши, вломился Роман Ижорский в одну из горниц, к половице кинулся, на себя потянул.

Открыть успел.

А вот достать содержимое – нет.

Михайла его за волосы схватил да горло ножом и перехватил, ровно овце какой. А как иначе-то?

Нельзя боярина в живых оставлять, он за добро свое такой розыск учинит, небо с овчинку покажется.

А так и боярина нет, и захоронки его тоже нет, а была ли она тут?

Поди сыщи потом.

Кровь потоком хлынула, и в ухоронку, и на ларец… не рассчитал Михайла чуточку. Да что та кровь?

Тело неподъемное в сторону спихнуть ногой, руки в тайник запустить и выдернуть на себя небольшой ларчик. Пусть в крови… скользкий, зараза! Ну так кольцо на крышке есть, за него подцепим. Тяжелый, сволочь.

Плащ на него накинуть да и ходу отсюда! Чего он тут забыл?

Через окно, конечно, не через дверь. Покамест все позади терема суетятся, и вроде как не затухает пока огонь. Хорошо хоть на другие дома не перекидывается… Потушат ли?

А Михайлу то и не волновало. Не его беда!

Уже в трактире, в комнате, которую снимал он, сгрузил Михайла свою добычу на стол.

Ларчик небольшой, пожалуй что пол-аршина в длину будет, да и в ширину таков же[81].

В глубину чуть поболее, может, еще пядь добавилась. Крышка плоская, замок…

Замок есть!

Михайла зубами скрипнул, да чего тот замок открывать? Не умеет он с ними, не дано! А вот к петлям подобраться куда как проще.

Часа не прошло – сдались петельки, а там и замок поддался за ними.

И Михайла выдохнул.

Стоило оно того!

И убитого боярина стоило, и поджога, и прочего! Трижды, четырежды стоило!

Ижорский деньги свои не в серебре хранил – в каменьях самоцветных. А и верно оно. Камни и легче, и перенести их проще, и стоят они дорого. И все Михайле достались.

Парень заметил на одном из смарагдов капельку крови, нахмурился, рукавом ее стер.

Фу.

Да и не беда оно. Камни отмоются. А бояре… много бояр у государя, одним больше, одним меньше – не страшно. Михайле свою жизнь устраивать надобно, а не о чужих думать.

Камни – это хорошо, их и спрятать легко, и продать проще. Только продавать надобно в столице, в других местах и треть цены не возьмешь. И продавать-то не абы кому… пойти на лембергскую улицу заглянуть? Есть там пара человек… Михайле-то все и не надобно сбывать – к чему?

Камней пять, много – десять. Остальное лежать останется.

Мало ли что?

Мало ли как жизнь повернется?

Пусть полежат. А те, что на продажу, он сейчас отберет. Похуже какие.

Ежели они с Устиньюшкой уедут, денег им много на первое время понадобится. Пока обзаведение, пока то да се…

Ради такого и десяток Ижорских прирезать не жалко.

* * *

– Устёна, что с тобой, солнышко?

Борис как смог, так и из-за стены вылетел. Разговор он слышал, а вот Устю не понял. Странные они, бабы эти.

Вот чего она расстроилась? Из-за слов Маринкиных? Так не сбудется это уже, не принесет никогда ламия никого в жертву… ишь ты! Он и не знал, на ком женат.

И ведь самое-то что ужасное? Не почуешь таких тварей, не проведаешь никак, Марина сама сказала…

А что ему теперь делать? Понятно, еще раз он на такой гнилой крючок не попадется, любую невесту свою на капище притащит! А ежели ребенок будет? Сыну о таком как расскажешь?

А надобно.

И рассказать, и записать…

И в рощу Живы еще раз съездить. Обязательно.

Устя ему в плечи так вцепилась, что, наверное, синяки останутся.

– Она… она и правда могла такое сделать! Могла и тебя выпить, и других тоже…

Борис кое-что вспомнил из услышанного, нахмурился.

– Погоди… Брат твой?

Устя глаза опустила.

– Прости. Не знала я, как о таком сказать.

– Ты с него аркан снимала? Удавку эту?

– С него. Не я, Добряна, я и не умела такого, смотрела только. Илья меня из рощи забирал, а подойти и не смог, дурно ему стало, вот как тебе. Добряна помогла, она и мне объяснила, что к чему.

– А ты потом и сама смогла.

– Я не умею ничего. Сила есть, а знаний не дали.

Борис девушку по голове погладил. Коса у нее роскошная, так под ладонью и стелется мягким шелком.

– Устёна, а что ты в роще делаешь? Тебя как волхву учат?

Почему-то важно ему было ответ услышать. Очень важно.

– Нет, конечно. Какая из меня волхва? У тех вся