Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

Хотела в коридоре подождать, обрадовать.

А услышала…

Не любит ее Михайла. Не любит.

Более того, Устинью любит.

А может, ошибка это?

Бывает ведь и так?

Оговорился? Или она не так поняла, не то услышала?

Аксинья по сторонам огляделась. Боярыню Раенскую вспомнила, ноги с лавки спустила…

Тихо убежать не удалось, боярыня рядом возникла, словно из воздуха соткалась.

– Проснулась, Ксюшенька? Пойдем, умоешься да позавтракаешь, а там уж и к сестре можно. На голодный желудок такого лучше и не слушать.

– Такого? – Не бывала Аксинья на рыбалке, да наживку заглотнула мгновенно.

– Когда родные предают да обманывают, оно завсегда больно.

Аксинья понурилась. Варвара ее жалеть продолжила, и как-то так оказалось, что под это воркование ласковое Аксинья и умылась, и рубаху поменяла («Потом занесешь, как время выберешь, не в грязной же идти?»), и ленту новую в косу вплела, и позавтракала вместе с боярыней.

Легко с ней было, уютно.

Аксинья так себя и с матушкой не чувствовала, матушка вечно занята была, вечно ей не до Ксюши. Няня? Та больше всех Илюшку любит, а еще Устю. А Аксинье так, самые крохи внимания доставались. Несправедливо!

Устинья?

А она вообще… предательница! Знала же, что сестра Михайлу любит, и не гнала его, не отвергала! Выслушала!

Мысль, что Устинья вообще-то Михайлу и выгнала, Аксинье в голову не пришла даже. Что значит – выгнала?!

Мебелью не кинула, крика-лая не было, а подумать, что здесь палаты царские, а не базарная площадь… это Аксинье было не по разуму. Не по возрасту.

Кто ж в шестнадцать-то лет, да влюбленный, головой думать будет? Отродясь такого не бывало!

Аксинья и сама не поняла, что говорила, как говорила, боярыня вроде как ее слушала, только поддакивала да сочувствовала. А только когда время пришло к сестре возвращаться, Аксинья уж твердо в правоте своей убедилась.

Устя предательница.

Михайла?

А что мужчины могут сделать против бессовестных баб? Падки они на сладкое; чем такие, как Устя, и пользуются. А честные девушки потом страдают! Вот!

* * *

Варвара дурочку проводила, к мужу отправилась, тот как раз у царицы был.

– Что скажешь, Варенька?

– Когда доверитесь мнению моему – Аксинья как подменыш в семье. Слабая она, глупая, ни силы ей не досталось, ни ума.

– Не подменыш она. – Государыню Любаву хоть кашель и скручивал, но глаза жестко смотрели. – Феденьке подойдет по крови, по силе. Почему он не ту сестру выбрал?

– Так и перевыбрать можно, государыня.

– Федя не согласится.

– А мы иначе сделать можем. – Платон бороду огладил степенно. – Как Варюша мне сказала, так я и задумался. Есть у нас хороший выход, и все довольны будут. Кроме Устиньи Заболоцкой, может быть.

– Пусть ее хоть лихоманка разобьет. – Любава рукой махнула. – Не жалко! Говори, Платоша!

Платон и изложил, чего надумал.

– Когда Аксинья нам подходит, лучше и не будет, – завершил он.

Женщины закивали.

И Аксинья была угодна, и план хорош был, только выполнить осталось. Но и это решаемо, сама Аксинья им и поможет.

* * *

Устя уж встала давно, позавтракала, Аксинью ждала. Не искала, нет. Глупо по дворцу бегать да вопросы задавать, все одно не узнаешь ничего лишнего.

– Ася? Ты где была?

– Не твое дело! – Аксинья насупилась. – Ты мне скажи, давно у вас с Михайлой моим?

Устя смотрела прямо.

– Он сказал, что с первого взгляда меня полюбил, еще с ярмарки той. А мне он даром не надобен!

– А я? Как ты могла?!

– Что я могла? Жить и воздухом дышать? Аксинья, сама подумай, что тут от меня зависело?!

Аксинья и слышать не хотела.

В ее представлении все просто было, Варвара постаралась, нашептала.

Михайле Аксинья понравилась, наверняка. Иначе б он ее не таскал на свидания. Да потом Устинья ему глазки состроила, дорогу Аксинье перешла, счастью сестринскому позавидовала. Оно и понятно, Фёдор хоть и царевич, а только Михайла куда как пригляднее. Когда о внешнем блеске говорить, ему и цены нет. Ладный, гладкий, словцо умеет вставить! Чего еще-то надобно?

Доброту, надежность, ответственность, порядочность?

Может, будь Аксинья старше или умнее, и подумала б она о том. А сейчас – нет. Злоба и отчаяние ее поедом грызли, и Варвара их умело подогрела.

– Что?! Ты меня всегда ненавидела! Завидовала мне!!!

Устя только брови подняла.

– Неужто?

– Ненавижу!!!

Аксинья вон вылетела, только ногой топнула.

Устя к кружеву вернулась.

Плохо, конечно, что все так складывается, но что теперь-то с сестричкой делать? Домой Аксинью отправить? Или дать ей возможность исправиться? Знать бы, как лучше будет.

В той, черной жизни ненавидела ее Аксинья ни за что. Неуж и в этой так будет?

* * *

Варвара Раенская Аксинью неподалеку поджидала, на взлете перехватила.

– Ксюшенька!

Аксинья ей в плечо уже привычно ткнулась, слезы хлынули.

– Устя… она…

– А ты б не с ней, ты бы с Ижорским поговорила! Устроить разговор ваш?

У Аксиньи слезы мигом высохли.

– Да! Конечно!!!

– Тогда пойдем покамест ко мне в покои. Умоешься еще раз, сарафан красивый наденешь, пусть он перед собой не девчонку зареванную – царевну видит.

Аксинья ушами полыхнула.

– Не царевна я.

– А могла бы. Ты сестры своей красивее, это всякому видно. Просто расцветешь позднее, ну так и увянешь позже, такая уж ты уродилась.

Врала, конечно, Варвара, но Аксинья о том не думала. Просто слушала речи льстивые и верила. Всей душой верила.

Падать ей больно придется…

* * *

Михайла не ожидал, что его боярин Раенский к себе позовет.

Но – позвал, и ладно. Пришел парень честь по чести, поклонился:

– Поздорову ли, боярин?

– Благодарствую, Михайла. Уж прости, не просто так я тебя позвал, важное дело есть.

– Что случилось, боярин?

Ударило под сердцем – Ижорский?! Нашли чего? Заподозрили?

Но потом выдохнул… нет, тогда б не здесь с ним разговаривали. В Разбойном приказе.

А что тогда?

Раенский таить не стал:

– Не знаю, как и сказать, Михайла. Аксинья Заболоцкая тебе люба?

И усмехнулся про себя.

Молод был еще Михайла, не успел научиться лицо держать. Глаза блеснули, губы искривились… не нужна ему та Аксинья.

Никак не надобна. Надоела она ему, хуже редьки горькой.

– Что-то не так с ней, боярин?

– Не совсем, Михайла. Я тебя хотел попросить отступиться, когда не люба она тебе. Есть у меня знакомый боярич на примете, вот, он меня попросил, а я уж тебе говорю. Ему Аксинья надобна. Устинья подошла б, но она вроде как с царевичем…

И снова убедился, что не соврала Аксинья.

Вновь в глазах у Михайлы