Драконий век - Д. Дж. Штольц

после выпитой крови веномансера, но тогда южанину было не до того, потому что он несся по коридорам, чтобы спастись. Теперь же боль нарастала. Теорат открыл рот, чтобы опять обозвать его дураком, но решил не тратить свое драгоценное время. Пока Арушит пытался разобраться, чем его отравили, барон потянулся к разросшемуся зеркалу портала. Ничего. Тогда, прислушавшись к пустому коридору, он схватил замолчавшего мага и сунул его голову в портал, сразу вытащил назад, убедившись, что с ним ничего не произошло. Наконец Теорат Черный заглянул в портал уже лично. Свернув одной рукой чародею шею, чтобы замести следы, другой он поманил Шауни – два вампира пропали в кругу света.

С губ Арушита слетела пушистая белая пена. В удивлении он коснулся ее, но очередной приступ боли довел до его сдавленного крика. Схватив израненного веномансера, южанин потащил его за собой. Комната опустела. Из ярко-белоснежного зеркала посыпался песок, веером лег на пол. Маг со сломанной шеей дернулся разок и замер. Тишина. И звон. Портал осыпался тающими осколками.

* * *

Белое солнце слепило. Когда Теорат и Шауни появились из портала, они прищурились и прикрылись рукой. Их ноги по щиколотку погрузились в багровый песок. Легкие сдавило раскаленным воздухом, швыряющим песок в глаза так усердно, что, едва отняв руку от лица, вампиры снова прикрылись ей. Они оказались в пустыне. Следом из осыпающегося зеркала показался и Арушит. С его губ срывались крупные белые хлопья – действие какого-то яда. Стоило ему откинуть веномансера, сделать пару вдохов, как он тотчас согнулся пополам и закричал от боли. Юлиан перекатился, присел и болезненно ухмыльнулся. Между его пальцев, прижатых к боку, сочилась кровь.

Теорат подошел к корчащемуся южанину, брезгливо осмотрел.

– Чем ты его отравил?

– Ядом, – выдавил Юлиан.

– А с тобой самим что? Чем тебя прокляли?

– Проклятием, стало быть.

– Не прикидывайся шутом, – сказал Теорат. – Ты безумец, но не шут. Причем опасный безумец! Тут меня не проведешь. Как у тебя получилось дать всем старейшинам противоядие в обход и наших веномансеров, и веномансеров Фаршитха?

– Я не давал противоядия, – ответил Юлиан, поднимаясь. Но у него не получилось из-за ран.

– Тогда что ты сделал?

– Всего лишь подменил все пузырьки на пузырьки с брадитом – ядовитым растением, похожим по запаху и вкусу на зиалмон.

– Что? Ты замаскировал один яд другим? – удивился барон.

– У меня были хорошие учителя, которых я внимательно слушал… Наши веномансеры со временем перестали пробовать яд на вкус, только бегло нюхали, улавливая знакомые горько-землистые… запахи… – Юлиан прокашлялся кровью. – А веномансеры Фаршитха раньше с зиалмоном не работали, поэтому им откуда знать, что яд подменен?

При всех Арушит, которому было уже не до бесед, после слабого стона замер. Его остекленевший взгляд уперся в высокое голубое небо. Шауни попробовал подойти, чтобы забрать его кинжал – оружие пригодится на пустынных просторах, – но Теорат Черный не позволил, опасаясь ядовитой крови.

– Почему ты не спас старейшин раньше, Юлиан? – поинтересовался барон. – Чего выжидал?

– У меня не получалось. Слишком много стражи… Ваш Шауни ходил следом и задавал неудобные вопросы. Еще и нужно было дождаться, пока веномансеры Арушита потеряют бдительность и перестанут пробовать каждую склянку с ядом… Станут полагаться на нюх… К тому же не у вас одних есть вопросы к Горрону де Донталю. Я надеялся… получить его воспоминания благодаря дару мнемоника, потому потянул время и отравил господ… Но и у меня ничего не вышло… А впрочем… – Юлиан выдохнул. – Это уже не имеет значения…

– Не имеет, – согласился барон. – Но то, что ты сделал, было умно. Продуманно. Исполнено недрогнувшей рукой. Так обвести вокруг пальца этого дурака и всех прочих… – Барон поглядел на мертвеца.

– Ох, барон… – болезненно оскалился Юлиан. – Неужели я дождался от вас одобрения? Еще скажите… что сдержите свое обещание… и… оставите мне жизнь…

– Конечно же нет, шутник.

– Его нельзя оставлять, – поддакнул Шауни. – Но как его убить, если он может отравить? Посмотри, что стало с Арушитом. Отрезать ему голову? Или на части? А если все отрастет?

– Я слышал об этих песках и опасностях, что таятся в них. Просто убей его. Пески завершат начатое и поглотят тела. И не трогай кинжал, он тоже в его крови.

Ветер, переносящий песок с бархана на бархан, как богач пересыпает золото из одной кучки в другую, налетел и растормошил волосы северян. Тяжелая черная прядь барона упала ему на лоб. Он смахнул ее к другим, зачесанным назад и коротко остриженным на южный манер, затем бросил взгляд на почти осыпавшийся зеркальный портал и призадумался, оглядывая уже бескрайнюю пустыню.

Погружаясь в песок, Шауни с саблей зашагал к сильно раненному веномансеру. На его губах играла улыбка. Предков Юлиана – Эннио и Гиффарда – он никогда не любил за то, что Теорат ценил их куда больше, чем своего преданного друга и слугу Шауни, поэтому предвкушал возможность поквитаться.

– Нас закинуло южнее Бахро, в Красные пустыни, – рассуждал барон, встав спиной к Юлиану. – Насколько далеко, неизвестно, но в конце концов доберемся до людских поселений, а там определимся и с дорогой. Наш план не порушился, а всего лишь претерпел изменения. Может, и к лучшему…

– А золото вывезли? – спросил Шауни, не сводя глаз с веномансера.

– Да, нынешней ночью через порталы. Погибни Фаршитх вместе со всеми, я бы поблагодарил Юлиана за вмешательство. Никого из покупателей бы не осталось, и это было бы достойным окончанием нашего плана. Но… – Теорат повел плечами. – Что поделать, если жизнь – это вечная смена одних планов другими. С Фаршитхом что-нибудь придумаем.

Обогнув южанина, Шауни приблизился к веномансеру. Раздумывал ли он, как отсечь голову одним ударом? Или, наоборот, решил помучить? Понимая, что борьба тщетна, Юлиан встретил Шауни насмешливым взглядом. Его опрокинули ударом ноги, заслонили ему солнце. Клинок вошел в живот и пронзил насквозь. Юлиан сдержал крик и сдавил губы в напряженно-злой улыбке: он не доставит врагу удовольствие. Кровь темнее обычного цвета толчками полилась по боку и впиталась в багровый песок, смешавшись с ним. Она и правда пахла дурно, как у сильно больного.

В последний раз вспыхнул портал, уже не такой слепящий после солнца пустыни.

В конце концов силы покинули Юлиана. Его руки раскинулись в стороны. С изуверской улыбкой, пока его не видел Теорат, бессмертный с наслаждением находил в лице веномансера отклики боли – смерть отбросила на того свою тень. И ею был Шауни. Однако из портала, в тот миг, когда он окончательно рассыпался на осколки, успела выскользнуть еще одна мимолетная тень, куда более грозная. Блеснул клинок. Голова Шауни скатилась с плеч, упала в объятия раскаленного песка и уставилась в пустоту непонимающим взором.

В это время клинок уже переливался солнцем, устремляясь к шее Теората, но тот успел повернуться и среагировать.

Меч и сабля высекли искру, встретившись.

Филипп и Теорат были молниеносны. Они затанцевали в обжигающем песке, вздымая его ногами, погружаясь в него порой по колено, но тут же выныривая. Битва происходила на бархане, куда вывел портал. Меч и сабля скрестились в сильнейших ударах, но ни у кого из них не получилось коснуться недруга. Теорат попробовал ослепить клинком, поймав им солнце и направив в глаза врагу. Филипп тут же переместился так, чтобы встать к светилу спиной и заслонить собой Юлиана, на что барон, прищурившись, скользнул к нему и успел задеть своего врага краем сабли.

Они не произнесли ни слова. На миг Филипп будто хотел что-то сказать, но передумал. После нескольких попыток убить друг друга быстро, чего не получилось, противники ненадолго разорвали дистанцию, чтобы отдышаться.

Краем глаза Филипп поглядел на Юлиана. Так же поступил и Теорат, бросив мимолетный взор на своего обезглавленного друга. Непримиримые враги осознавали: смерть одного из них станет смертью и того, за кого он сражается. Приноровившись к песку, Теорат закружил подле Филиппа. Шаг у него был ленивым, плавным, он слегка тянул ноги. Глядел барон такими же ленивыми, будто преисполненными равнодушия глазами. То были глаза то ли коршуна, готового вспорхнуть с ветки и вмиг вонзить в жертву когти,