Кощег - Светлана Алексеевна Кузнецова

— О-хо-хох, — причитала Ягафья все время, что Кощега на лавке укладывала, голову его на додушку водружала, а мокрую тряпицу — на лоб. — Я как узнала, что ты к Кощею побежала, испереживалася аж спать плохо стала. Хотела же явиться посмотреть, чего сестры твои выдумали, тебя предупредить да передать кое-что заветное.

— Ну видишь, как сложилось, бабушка, — отвечала Злата. — Сами к тебе явились.

— Да уж вижу, — проворчала Ягафья. — Ладно, оставляй его и топай. Так и быть, присмотрю.

Злата покачала головой.

— Да ты хоть знаешь, кто у меня на лавке лежит и едва дышит⁈

— Знаю, бабушка, — сказала Злата уверенно. — Он к зачарованному озеру провести меня обещался. А без него… — она отвела взгляд, — боюсь, сгину по дороге. Встречается по пути вовсе не то, к чему вы меня с Вольхом готовили.

Ягафья поворчала, губами пожевала.

— Чудны дела на свете творятся, — пробормотала она. — А чего через болото по гати не пошла? Там тропка хожая. Нечасто, но…

— Не вышло бы. Частью гать под воду ушла, частью сгнила. Я о том точно знаю.

— Вот же болотник-паскудник, — Ягафья ударила ладонями себя по коленям. Аж скрип раздался. — Обещал же держать путь в целости. Да ты не кручинься, внученька. Выходим мы этого непутевого. Чай какая-нибудь ырга когтем полоснула.

— Хуже, — Злата тяжело вздохнула. — Я сама. Думала, он на меня напасть хочет… а он. Сам же защищал меня до последнего. Упал, только чудище одолев.

Глаза защипали. Злата зажмурилась, но слезы покатились все равно, расчерчивая дорожками щеки.

— Я так виновата перед ним…

— Ничего-ничего, — Ягафья обняла ее за плечи. — Эх ты, дите неразумное. Ну ничего-ничего, чай молод и силен, а ты ему не голову с плеч снесла — выздоровеет.

Злата всхлипнула и начала рассказывать, ничего не утаивая.

— Ты вот сейчас умойся, успокойся, — велела Ягафья, — а я пока молодца твоего раздену и в баню отволоку. Тебе на такое смотреть не к лицу, мы же с домовым и банником сами управимся, не впервой чай.

— Хорошо, бабушка.

— Иди-иди. Чай не забыла, где светлица твоя расположена.

— На чердаке.

— На чердаке, — передразнила Ягафья, — беги ужо.

Злата полезла на чердак. Здесь все осталось по-старому. Вот сундук, постель, лоскутным одеялом укрытая, додуха на лебяжьем пуху. Поначалу она хотела просто тихо посидеть некоторое время, дождаться, когда позовут или самой выйти. Однако слишком умаялась от ночи бессонной, похода тревожного, встречи с чудищем и всего, что опосля случилось. Решила она прилечь на минуточку, а глаза сами собой закрылись.

Проспала Злата до самой ночи, очнувшись в единый миг, словно кто за плечо тронул, нашла на сундуке молока крынку да пирожки, утолила голод, а опосля решила поглядеть что да как.

Кощег лежал на той же лавке, одеялами укрытый, перевязанный. Пусть и бледный, но выглядел гораздо лучше. А что особенно радовало, находился в сознании. Напала в этот момент на Злату робость, думала уж вернуться к себе. Утро вечера ведь мудренее. Вот только Кощег первым ее увидел и заговорил:

— Доброй ночи, душа-девица.

Злата вмиг с лестницы сбежала, остановилась, молодца разглядывая. За окнами темно было, только лучина ее отгоняла да уголья в печи.

— И тебе.

В неверном свете и из-за болезни черты его лица еще сильнее заострились, тени под глазами стояли, а сами глаза словно светились. Седые пряди черными казались, лоб облепили завившись.

В глазах снова защипало, Злата отогнала непрошенные слезы, но он все равно заметил, качнул головой.

— Все верно, девица. Я действительно слуга Кощея, злые вести и беду приношу. Верить мне… лучше уж аспиду поверить.

— Не говори так, — прошептала Злата. — Клянусь, не усомнюсь в тебе больше.

Он выпростал из-под одеяла руку, и она ухватилась за нее, легонько сжав пальцы.

— Быть по-твоему, — проронил он. — Не забудь только.

— Я не из тех, кто слова не держит.

— Дальше нам через болото переходить. Многое там встретиться может. Друг дружке нужно как самому себе верить и даже сильнее. Болотные огни да гнилушки заморочить способны, мысли спутать так, что саму себя забудешь. Только товарищ и выручит. А дальше…

Он сглотнул, посмотрел на кувшин с травяным настоем, и Злата немедленно плеснула в чарку ароматного напитка.

— Благодарю, — ответствовал Кощег, напившись. — А дальше, как перейдем через болото, совсем глухие места начнутся. Бродят там древние заклятия, колдунами погибшими наложенные. Порой и не понять призрака видишь аль нечто воплощенное. И коли верно последнее, ничего хорошего ждать не приходится. Всякие создания и по берегам озера зачарованного живут, но…

— Это еще что такое⁈ — проскрипела Ягафья с печи. — Тебе кто разговоры разговаривать позволил, молодец? И часу не прошло как без сил валялся, а туда же. Вот я тебя на одну ладонь положу, а второю прихлопну. А лучше в печь засуну, зажарю и съем.

Кощег улыбнулся, Злата тоже.

— И что ж мне с тобой, болезный, делать… — слезла Ягафья с печи, подошла, покачала головой, кинула на Злату смеющийся взгляд и сказала: — Это вот на Златке пахать можно, хоть все время, что бел и черн кони на перегонки скачут. Никакого ж сладу. А тебе, молодец, сил набираться надо. Не можешь ты в избе у меня бока отлеживать.

— Я завтра же встану, бабушка.

— Завтра-не завтра, а сейчас спать должен. Аль не спится?

Кощег снова улыбнулся и в этот раз как-то совсем беззащитно и по-доброму.

— Ложусь спать на Божьих горах, — нараспев заговорила Ягафья, — сам Сварог в головах, Лада-Мати в ногах. Деды над головой говорят со мной. Перун осеняет, врагов отгоняет. Идите, враги, от окон, от дверей, от постели моей.

На последних словах сомкнул Кощег веки и более не открывал, Ягафья же поманила Злату в сени.

Глава 7

— С огнем играешь, Златушка, ох с огнем, — прошептала Ягафья, когда в сени вышли. Тихо спала в стойлах скотина, в углу теплился неяркий огонек от полена, гнилушками усаженного. Ягафья никогда дурной молвы не боялась. К чему сторониться примет якобы плохих, если в хозяйстве они много