Музыка нас связала... - Сергей Линник

раза в неделю. У меня уже был полный набор чётких инструкций: что где лежит, кому звонить, какой гроб заказать и меню поминального обеда. Всё в подробностях. Я даже завёл отдельный листочек, где записал её «ценные указания», надеясь однажды сократить этот ритуал, но тщетно. Каждый раз церемония соблюдалась безупречно. Сегодня, правда, ей не дали времени разгуляться: до больницы добрались быстрее, чем успели разобрать все нюансы.

Приёмный покой выглядел знакомым — будто и не прошло сорока лет. Хотя, пожалуй, нет. Раньше тут стояли деревянные скамейки, теперь — пластиковые. Персонал тоже изменился: хирургические костюмы вместо традиционных халатов, и те, что были, уже не завязывались сзади, как раньше.

Вскоре в отделении появился хирург. Невысокий, но плечистый, с кавалерийскими усами, которые явно компенсировали недостаток роста. Он вздохнул тяжело, будто ему пришлось прервать что-то важное, зашёл в смотровую, натянул перчатки, скрылся за ширмой.

Осмотр он произвел быстро. Когда вышел, его взгляд сразу наткнулся на меня:

— Родственник?

— Да.

— Кровь надо будет сдать. Два человека. Если своих нет, — он кивнул куда-то в сторону, — на станции переливания есть желающие. С утра подойдёте, пока не рассосались. Направление выпишут.

— Вы же её оперировать будете? — спросил я, дождавшись его кивка, и полез в карман. — Я вас попрошу...

— Потом, — буркнул он, не раскрывая рта, глядя куда-то мимо меня, над плечом. — Не здесь.

И ушёл. Я обернулся, пытаясь понять, что так привлекло его внимание, пока он изображал чревовещателя. И тут заметил: в углу потолка висела камера. Вот так, чуть не влип.

Представил: сижу у следователя, объясняю, что хотел не взятку дать, а показать фотографию с отдыха в Анапе. А деньги случайно приклеились к снимку. Из-за сырости.

***

Операция, как мне сказали, продлится часа полтора-два. А потом тетю Женю всё равно в реанимацию поместят, так что мне в больнице делать совершенно нечего. Хирург, которого я нашел в более интимной обстановке, без пристального взгляда старшего брата, назвался Евгением Александровичем, взял не очень большую мзду, записал номер телефона, и заверил, что сообщит результаты.

Я пошел домой, радовать двоюродную сестру. Она же меня сюда отправила. Мы постоянно созванивались, новости про тетю Женю сообщал ей регулярно. Так что первый звонок — ей.

— Привет, что случилось? — спросила Люба, показавшись на экране смартфона. — Ты обычно по субботам звонишь.

— Да, тетю Женю в больницу положили сегодня. Грыжа ущемилась. Сейчас оперируют уже, наверное. Я лечащего врача мотивировал, но он говорит, что надо понимать — в таком возрасте...

— Конечно, — закивала Люба. — Само собой. Смотри, если что, мы...

— Вот только ты не начинай. Сегодня в очередной раз про синее платье и гробовые деньги узнал.

— Тушеная картошка с мясом и пирожки с капустой, по одному на человека. Думаешь, ты один это слушал тысячу раз?

Я сел на диван и вдруг услышал какое-то бормотание из комнаты теты Жени. Будто телевизор за стенкой. Пошел посмотреть и увидел, что аудиокнига осталась невыключенной, и Пуаро продолжает кого-то разоблачать. Только динамик ноутбука оказался прикрыт подушкой, вот его и заглушило почти полностью. Ничего, вернется из больницы, послушает сначала.

Вдруг захотелось жареной картошки. Наверное, после разговора с Любой. Тете Жене такую пищу есть тяжеловато, да и сам я ее ем не очень часто. А тут вдруг слюнки потекли, когда я представил поджаренные ломтики и запах. А кто мне может помешать? Пойду и сделаю.

И тут зазвонил телефон. Евгений Александрович. А быстро они, всего полтора часа. Или?.. Какое-то предчувствие тревожное появилось.

— Да, доктор?

— Всё закончилось хорошо, — голос хирурга звучал спокойно, без намека на драму. — Пациентка стабильна, пока полежит в реанимации — возраст, сами понимаете. После наркоза в себя еще не пришла. Будут новости — я позвоню. А вы не забывайте про сдачу крови. Не затягивайте с этим. Всего доброго.

И сразу легче стало. Зашипел ломтик картофеля в разогретом масле, и с души будто камень сняли. Живи, тетя Женя, и выздоравливай.

***

Кровь я сдал утром. Свою. Говорят, это даже полезно делать время от времени, организм обновляется. Может, правда, а может, это придумали специалисты службы крови, которым надо выполнять план и заманивать людей. Есть даже звание «Почетный донор», за него энтузиасты кровопускания получают огромные льготы. Какие именно, я не дочитал, там шрифт на стенде мелкий, да и очередь моя подошла. Я сдал направление, с моей профессиональной точки зрения, являвшееся просто клочком бумаги, подтолкнул привлеченного специалиста по имени Толик, который под дверью станции переливания честно зарабатывал себе на опохмел, и пошел сдаваться. Осуждать алкоголика не буду — у каждого свой путь.

Процедура хоть довольно муторная, но времени много не занимает. Когда меня осматривал терапевт на предмет совсем уж жестоких противопоказаний, я поинтересовался, как же насчет качества продукта у всяких толиков, которых здесь довольно много. Врач, женщина лет пятидесяти с профессионально-спокойным лицом, меня заверила:

— У нас всё проверяется, причём неоднократно. Цельную кровь вообще редко переливают — её разделяют на компоненты. Так что опасаться нечего.

После процедуры голова чуть кружилась, о чем меня честно предупреждали. Заставили выпить стакан посредственного чая, даже с бутербродом, на который я смотрел с подозрением, но всё-таки съел. И я пошел домой, слегка отдохнуть. На выходе я позвонил вчерашнему хирургу, Евгению Александровичу.

— Пока всё идёт штатно, — сказал он спокойно. — Пациентку к обеду переведут в отделение, там уже можно будет навещать. Вот телефон, по которому уточнять. У меня дежурство закончилось, свою часть работы я сделал. Всего доброго вам и вашей тете.

Не то чтобы отфутболил, но аккуратно сориентировал на движение в нужном направлении. Обижаться было не на что. За те деньги, которые я ему отдал вчера, в Москве меня бы никто слушать не стал.

Сел на лавочку, позвонить Любе. Стоит, кстати, на том самом месте, где я ожидал, когда освободится Валера. Естественно, студии звукозаписи нет уже очень много лет. Мелькнула мысль узнать о судьбе моего знакомца, но я ее отогнал. Не надо привносить в это дело личные привязанности. Пусть остается как было: здесь одна жизнь, а там — совсем другая. И они никак не пересекаются.

Люба на отсутствие новостей отреагировала сдержанно.

— Ну, хоть всё по плану, — вздохнула она. — Ладно, я на связи.

Разговор оборвался, но через секунду она сама перезвонила.

— Забыла что-то важное?