Целительница из другого мира - Ли Ан

— Это эмоциональные отпечатки, — объяснила я девушкам. — Видимо, в местах силы сильные чувства могут сами записываться в кристаллы.

— А можно их использовать? — спросила Василиса.

Я задумалась. Кристалл с радостью мог помочь пациенту в депрессии. Кристалл с покоем — успокоить паникующего. А любовь…

— Можно, но осторожно. Чужие эмоции могут быть опасны, если человек к ним не готов.

* * *

За неделю до прибытия инспектора из столицы (письмо пришло с уточнением даты) я решила систематизировать все наши кристаллы.

Получилась внушительная коллекция:

Учебные (голубые):

Анатомия человека (большой кристалл, моя гордость)

Базовая хирургия (5 средних кристаллов)

Акушерство и роды (3 средних)

Лекарственные растения (12 малых)

Диагностика заболеваний (7 средних)

Первая помощь (10 малых)

Эмоциональные (зеленые):

Спокойствие (3 кристалла)

Радость (2 кристалла)

Сострадание (5 кристаллов — записала сама)

Решимость (1 кристалл — Василиса записала)

Опасные (спрятаны):

Красные кристаллы ярости (7 штук)

Черные кристаллы смерти (3 штуки)

Темно-синий кристалл страха (1 штука)

— Нам нужно решить, что показывать инспектору, — сказала я ученицам. — Не все должны знать о полной силе кристаллов.

— Может, вообще их спрятать? — предложила Дарья.

— Нет, слухи уже пошли. Если мы скроем кристаллы, подумают, что есть что-то незаконное. Покажем часть — учебные. Скажем, что это семейные реликвии для обучения.

— А если спросят, можем ли мы делать новые? — уточнила Василиса.

— Скажем правду — что это требует особого дара и большинство людей не способны. Это отпугнет желающих украсть технологию.

План был готов. Оставалось надеяться, что инспектор окажется человеком разумным.

* * *

В последние дни перед визитом я работала над особым проектом. Взяла самый чистый и крупный кристалл из найденных у дуба и решила записать в него… надежду.

Это было сложнее, чем записывать знания или даже эмоции. Надежда — это состояние души, вера в будущее. Как передать это?

Я думала о своих ученицах, об их горящих глазах. О спасенных пациентах. О матерях, которые теперь не боятся рожать. О детях, которые выживают благодаря нашим знаниям.

Думала о будущем, где медицина доступна всем. Где знания передаются легко и быстро. Где смерть от излечимых болезней — редкость, а не норма.

Кристалл в моих руках начал светиться. Не голубым или зеленым — золотистым, теплым светом. Как утреннее солнце.

Когда я закончила, была полночь. Я держала в руках кристалл надежды — возможно, самый ценный из всех.

— Что это? — Параша стояла в дверях. Оказывается, она не спала и видела свечение.

— Подарок для будущего, — ответила я. — Когда-нибудь, когда станет совсем тяжело, кто-то возьмет этот кристалл и вспомнит — ради чего мы все это делаем.

Параша подошла ближе:

— Можно потрогать?

Я протянула ей кристалл. Параша взяла его, и лицо ее озарилось улыбкой:

— Он теплый. И… я чувствую, что все будет хорошо. Что мы справимся.

— Мы справимся, — подтвердила я. — Что бы ни принес завтрашний день.

А завтра должен был решиться вопрос — получит ли наша школа официальную поддержку или нам придется бороться за выживание.

Я спрятала золотой кристалл вместе с большим кристаллом моего опыта. Эти двое точно не для чужих глаз. По крайней мере, пока.

Ночь перед приездом инспектора я провела без сна, раскладывая кристаллы для демонстрации и пряча те, что могли вызвать неудобные вопросы. В конце концов, не обязательно показывать все карты сразу.

Даже если эти карты могут изменить мир.

Глава 6

Ученый из столицы

Утро выдалось суматошным даже по меркам нашей школы. Я в который раз переставляла склянки на полках, пытаясь создать видимость идеального порядка, хотя обычно они стояли как попало — главное, чтобы я знала, где что.

— Элиана, ты уже третий раз эту полку протираешь, — заметила Василиса, раскладывая демонстрационные кристаллы на бархатной подушечке. — Нервничаешь?

— С чего бы? — я попыталась изобразить олимпийское спокойствие, но тряпка в моей руке предательски дрожала. — Подумаешь, какой-то там ученый из столицы. Наверняка напыщенный индюк, который будет рассказывать про четыре жидкости организма и пользу кровопускания.

Маша хмыкнула, подметая пол:

— Ага, поэтому ты с утра три раза переодевалась.

— Это называется профессиональный внешний вид! — огрызнулась я, поправляя и без того идеально заплетенную косу.

На самом деле я нервничала как студентка перед экзаменом. Шесть месяцев назад я открыла эту школу, и теперь у нас было уже сорок две выпускницы, работающие по всей округе. Смертность упала вдвое, про нас говорили даже в столице. И вот теперь — официальная проверка от королевской академии наук.

Проблема была в том, что я понятия не имела, что представляет собой местная «большая наука». Судя по обрывочным сведениям — смесь алхимии, натурфилософии и откровенной магии. Как я буду объяснять источник своих знаний человеку, который, возможно, верит в философский камень и превращение свинца в золото?

— Едут! — Параша влетела в мастерскую. — Три всадника, один в мантии ученого!

Я глубоко вздохнула. Ну что ж, поехали.

Первое, что я подумала, увидев магистра Маэля — «Не может быть, чтобы средневековый ученый выглядел как модель с обложки журнала». Но он выглядел.

Высокий, стройный, с идеальной осанкой. Темные волосы аккуратно собраны в хвост — никакой монашеской тонзуры или лысины от старости. Серые глаза смотрели внимательно, но без высокомерия. Одежда простая, но качественная — темная мантия без излишних украшений, под ней обычная рубашка и штаны. Никаких остроконечных шляп и звездных халатов.

И главное — ему было лет двадцать восемь, максимум тридцать. Я ожидала седобородого старца, а получила… это.

— Магистр Маэль из Королевской академии алхимии и натурфилософии, — он поклонился. Голос низкий, приятный, с едва заметным столичным акцентом. — Вы, должно быть, госпожа Элиана?

— Да, — я поклонилась в ответ, стараясь не пялиться. — Добро пожаловать в нашу скромную школу.

— Скромную? — он оглядел расширенное здание, пристройки, толпу учениц, выглядывающих из окон. — По столичным меркам, у вас тут целый университет.

— Преувеличиваете. Просто много желающих учиться.

— И все женщины, — заметил он без осуждения, скорее с любопытством. — В академии это вызвало… дискуссии.

— Надеюсь,