Целительница из другого мира - Ли Ан

— Попробуйте сами. Закройте глаза, расслабьтесь и просто… откройтесь знанию.

Он скептически хмыкнул, но послушался. Через секунду его глаза распахнулись:

— Это… я знаю про подорожник все! Химический состав, применение, дозировки… Как⁈

— Если бы я знала «как» в научных терминах, уже написала бы трактат. Пока могу только сказать, что это работает.

Следующий час он методично проверял все демонстрационные кристаллы, делая пометки, задавая вопросы. Его научный подход импонировал — никакой мистики, только попытка понять механизм.

— У меня есть теория, — наконец сказал он. — В академии изучают похожие артефакты. Мы называем их «памятью земли». Определенные кристаллические структуры могут хранить… назовем это отпечатками мыслей.

— И как это соотносится с вашей натурфилософией?

— Никак, — он рассмеялся. — Поэтому половина академии считает это ересью. Но факты упрямая вещь — артефакты работают.

— У вас есть похожие кристаллы?

— Есть, но другие. Они хранят не знания, а… заклинания? Магические формулы? Сложно объяснить. Могу принести показать, если интересно.

— Очень интересно.

Мы смотрели друг на друга, и я вдруг поняла, что между нами возникло что-то. Не романтика (пока?), но… резонанс. Как будто встретились два человека, говорящие на одном языке в стране, где этого языка никто не знает.

* * *

Вечером, после официальной части визита, мы сидели в моем кабинете. Маэль отправил своих спутников на постоялый двор, а сам остался «для углубленного изучения методов». Ага, конечно.

— Можно личный вопрос? — он отпил травяного чая (кофе мне безумно не хватало).

— Смотря какой.

— Вы не отсюда, правда? Не из этого… мира?

Я застыла с чашкой на полпути ко рту. Откуда он…

— Не пугайтесь, — он поднял руку. — Я не инквизитор и не шпион. Просто… слишком много несоответствий. Ваши знания опережают современные лет на двести. Термины, которые вы используете, методы мышления…

Что ответить? Соврать? Признаться? Я посмотрела в его глаза — серьезные, но не враждебные. Скорее заинтригованные.

— Если бы я сказала, что да, не отсюда — что бы вы сделали?

— Попросил бы научить меня всему, что знаете. И предложил бы помощь в адаптации ваших знаний к местным реалиям.

— А костер инквизиции?

— Я же сказал — я ученый. Меня интересует истина, а не догмы. К тому же, — он улыбнулся, — технически вы ничего не нарушаете. Лечите людей, спасаете жизни. Разве это не богоугодное дело?

Я рискнула:

— Я из мира, где медицина продвинулась очень далеко. Попала сюда… случайно. В тело Элианы после ее смерти.

Он кивнул, словно я сообщила что-то совершенно обыденное:

— Трансмиграция души. В академии есть целый раздел о таких случаях. Редко, но бывает. Обычно при определенных условиях — сильное желание, момент перехода, особое состояние границы между мирами.

— И вы… верите?

— Я вижу доказательства прямо сейчас. Ваши знания, методы, сам способ мышления — все это пришло извне. Вопрос не в том, верю ли я. Вопрос в том, как использовать это чудо на благо людей.

Что-то внутри меня расслабилось. Впервые за полгода я могла быть честной. Не полностью, конечно — про Москву и двадцать первый век рассказывать не стоит. Но хотя бы можно не притворяться полностью.

* * *

Следующие дни пролетели в совместной работе. Маэль привез из своих запасов алхимическое оборудование — перегонные кубы из чистого стекла, точные весы, реактивы. Мы работали как одержимые, комбинируя мои знания фармакологии с его алхимическими техниками.

— Смотрите, если добавить винный спирт на этой стадии, выход увеличивается вдвое! — он показал мне улучшенный метод экстракции.

— Гениально! А если еще охладить смесь снегом с солью, кристаллы будут чище.

Мы получили концентрированный экстракт не только из ивовой коры, но и из наперстянки (сердечный гликозид), мака (обезболивающее) и валерианы (седативное). Каждый препарат тщательно стандартизировали и испытывали.

— Знаете, в академии вас бы назвали магом-новатором, — сказал Маэль, записывая результаты очередного эксперимента.

— А вас?

— Еретиком, наверное. Я всегда считал, что алхимия должна служить практическим целям, а не поискам философского камня.

— И как же вы стали магистром с такими взглядами?

— Делал вид, что ищу камень, а сам занимался полезными вещами. Разработал способ очистки воды для королевского флота, создал негорючую ткань для театра. Мелочи, но они работают.

— Это не мелочи. Это реальная польза.

Он посмотрел на меня с благодарностью:

— Редко встретишь понимание. Обычно все хотят золото из свинца.

— Дурацкая затея. Даже если бы это было возможно, экономика бы рухнула от инфляции.

Маэль рассмеялся:

— Вы первая, кто думает об экономических последствиях трансмутации! Я влюбляюсь… то есть, восхищаюсь вашим умом.

Оговорочка по Фрейду, однако. Я почувствовала, как краснею, и быстро вернулась к эксперименту.

* * *

Но работа работой, а химия (не алхимическая) между нами нарастала. Случайные касания рук при передаче инструментов. Взгляды, задерживающиеся дольше необходимого. Улыбки, становящиеся все теплее.

Ученицы, конечно, все заметили. Василиса как-то подошла ко мне:

— Элиана, он хороший человек.

— Кто? — я попыталась изобразить непонимание.

— Магистр Маэль. И смотрит на вас как… ну, как мужчина на женщину, а не как ученый на подопытный образец.

— Василиса!

— Что? Я просто говорю — не упускайте шанс. Умный, красивый, добрый, и явно без предрассудков насчет женского ума. Таких днем с огнем не сыщешь.

Она была права, черт возьми. В моей прошлой жизни у меня были отношения, но всегда что-то не складывалось. То я слишком занята работой, то мужчина не понимал моей преданности медицине, то просто не о чем было говорить, кроме бытовухи.

А с Маэлем… с ним я могла обсуждать теорию возникновения болезней, и он понимал. Могла восхищаться удачным экспериментом, и он разделял мой восторг. Могла работать до глубокой ночи, и он работал рядом, не требуя внимания, он просто… был рядом.

* * *

Переломный момент случился через две недели. Мы работали над особенно сложной экстракцией — пытались выделить активное вещество из редкого гриба, который, по словам местных, помогал от «падучей» (эпилепсии).

Эксперимент шел уже пятый час. Мы оба устали, но не хотели останавливаться — раствор был на критической стадии.

— Держите температуру стабильной, — бормотал Маэль, добавляя реагент по каплям. — Еще немного…

Я регулировала пламя спиртовки, считая секунды. И вдруг раствор изменил цвет — из мутно-коричневого стал прозрачным с золотистым оттенком.

— Получилось! — мы воскликнули