Это кто переродился? Книга 4 - Сириус Дрейк

class="p1">А в портале уже открывались ворота, и изнутри на нас посмотрело нечто такое, что заставило даже меня удивленно вскинуть бровь. Гедимин же оказался куда слабее — он закричал и, вырвавшись из объятий Едигея, упал на колени.

— Нет! Нет! Я не вернусь в Орду! Я провел там все детство! Ни за что!

И он принялся отползать, но на его пути был я. Подняв на меня слезящиеся глаза, он взвыл, но рядом на корточках уже сидел Едигей. Золотой кинжал играл в его ловких длинных пальцах.

— … А проведешь остаток жизни. Так, как этого захочет Великий Хан. Ну же… — и темник встал на ноги. — Прими свою судьбу. Будь мужчиной.

Но Гедимин не сделал и движения к нему. Он снова смотрел на меня, то на Кирову.

— Вы хотите мира⁈ Будет вам мир! — зарычал он и ткнул в темника пальцем. — Выбросьте эту собаку за ворота, и я буду вашим! А с ним и мой отец! И армия моего отца!

Едигей же цыкнул зубом.

— Ах, Гедимин-джан… Зря ты так грубо сказал… Зря-зря-зря…

Но следующий шаг сделала Кирова. Встала между ними и мягко положила ладони Едигею на доспехи.

— Его отец нам не помешает, — мягко сказала она, улыбнувшись. — И мирный договор тоже. Вечный. С жесткими и четкими условиями, а также с заложниками…

И она качнула сережками в сторону Гедимина.

— Едигей, нельзя ли царевичу немного погодить с отправкой в Орду? Погостить у нас немного?.. Годик, а то и два?

Темник при виде ее расплылся в такой счастливой улыбке, что, казалось, его лицо сейчас треснет.

— Ох, Ника… Можно ли? — он глубоко вздохнул и их пальцы сплелись. — Это сложный вопрос. А ведь ты тоже меня обидела, знаешь?

Кирова повинно покивала.

— Знаю, Едигей, знаю. Но Магистра держат здесь куда более прочные цепи, чем царевича обещания.

— Нет, — качнул головой темник. — В Орде обещание тверже любой цепи. И особенно если это обещание женщина дает мужчине. Что ты хочешь от меня? Этого слизняка?

— Да. Хочу этого наглого ничтожного слизняка, которого мне очень хочется лично утопить в фонтане. Увы, он — залог нашего мира с Царством его отца Петра Гедиминовича. А возможно, и кое-чего намного большего…

— Вот как? И что ты согласна отдать за этот мир?..

Лицо Кировой дрогнуло. Она закусила губу.

— Как Магистр…

— Как Магистр? — хохотнул Едигей. — А как женщина?..

И он подошел к Кировой вплотную. Его рука скользнула ей на плечо.

Тут позади зашуршала трава, и я оглянулся. К нам шагал Лаврентий — его холодные глаза смотри только на эту парочку. Нахмурившись, Кирова вскинула руку, и Инквизитор остановился. Очень неохотно.

— Полагаю, Великому Хану не нужна женщина, — сказала она темнику. — У него и так их целый гарем.

Тот кивнул.

— Да, но каждая стоит своего царства. Провести с каждой ночь и умереть за Орду — вот мечта каждого мужчины Орды. Понимаешь?

Кирова кивнула. Едигей сказал:

— А ты готова пойти на смерть за свою страну?

Она не дрогнула даже бровью.

— Даже на большее.

Темник всплеснул руками.

— Хорошо! Вот достойный ответ! Значит, поедешь со мной.

— Поеду, — кивнула она в портал. — Но на один день.

— На один день в Орде! День в обмен жизнь этого ничтожного шакала, которого и я бы с удовольствием утопил в вашем фонтане?

— Именно.

И он галантно подставил ей локоть. Кирова думала какую-то секунду, затем взяла его под руку. Лаврентий, наблюдавший за этим, сжал кулаки и хотел было вмешаться, но один взгляд Магистра припечатала его к месту.

У нее на виске появилась капелька пота, а желваки вздулись. Пальцы же словно держали что-то в кулаке. Лаврентий же дрожащий рукой коснулся краснеющей шеи. Дальше он не сделал и шагу.

— Чего не сделаешь ради Королевства? — притворно спокойно вздохнула она, взяв сжав предплечье темника. — Отдашь целый день. А ведь меня еще столько дел…

Едигей же весело и громко расхохотался. Затем опустил глаза на Гедимина, который так и сидел на заднице.

— Пошел прочь, ничтожный сукин сын! И скажи спасибо этой прекрасной женщине, что она пойдет в Орду вместо тебя. И будет там царицей.

Он поцеловал ее руку.

— Всего один день, — напомнила Кирова, а Едигей поморщился. Но кивнул.

— Один! Как мало! Так мало! Может, два?

— Оди-и-ин…

— Ах, слушай, Ника! Как я объясню Великому Хану, что такой прекрасный цветок, как ты, будет с нами всего день! Нет, давай два, а не то… Знаешь, какой он в гневе⁈ Говорит, Едигей, отчего ты такой сякой! Я ему — мамой клянусь, а он ничего не желает слушать!

Пока они препирались, я наблюдал за вторым гостем из Орды — беловолосый юноша шагал к Марьяне, которую окружала гвардия. Вместе с ней был Артур, и они, не мигая, смотрели на приближающегося гостя. Гвардейцы держали руки на рукоятках мечей.

Наконец, юноша остановился рядом с Марьяной, а затем приветственно склонил голову и протянул ей нечто в руке. Оно было оранжевого цвета.

— … Спасибо, — сказала Марьяна, взяв подарок, а юноша, развернувшись, быстро зашагал к Едигею. На его губах лежала легкая улыбка.

Темник смотрел на эту сцену во все свои огромные и черные глаза. И тоже улыбался, как показалось мне, торжествующе.

— Какой сюрприз… — сказал он Кировой и снова поцеловал ее руку. — Какой великий день для Орды.

Вдруг юноша остановился. Под его ногами лежали обезглавленные тела. Походив между ними, он опустился на колено — перед ним лежал труп и голова Саши Волгина.

Взяв голову в руки, он сказал:

— Что в тебе, о убитый в нечестном бою?

Увидев эту сцену, окружающие забыли как дышать. Даже Едигей — его лицо было серьезно как никогда.

Где-то секунду стояла полная тишина, а затем… голова открыла глаза. Губы Волгина-младшего дрогнули:

— Ненависть.

— Кого ты ненавидишь? — спросил юноша.

— … царевича Гедимина.

— За что?

— За обман.

— И только? Это единственный, кого ты ненавидишь?

— Нет… Еще я ненавижу ее… принцессу Марьяну.

Услышав это, девушка задрожала. Юноша продолжал:

— За что?

— За обман.

— И только? А кого еще ты ненавидишь?

Голова скрипнула окровавленными зубами. И ответила:

— Всех. Всех ненавижу. И Королеву, и Магистра, и Обухова Ивана. Всех их я ненавижу до самой крышки гроба.

— За что?

— За обман.

— И на что ты готов, чтобы отомстить им?

— На все. Даже на…

— Жизнь после жизни?

Голова на миг закрыла глаза. Она явно попыталась кивнуть, однако ее шея была слишком коротка.

— Да.

И после этой фразы глаза юноши зажглись как два сапфира.

— А вы все? — сказал он