Курс на СССР: На первую полосу! - Тим Волков

вышли на улицу, закурили. Леннон и какой-то долговязый парень в свитере и потертой джинсе, я его как-то видел в парке на Пролетарской. Как же его? Забыл. Да не суть важно… Хотя, кажется, Боб. Ну да, Боб. В честь Боба Дилана, что ли?

— А ничего Весна нынче, в ударе! — подойдя ко мне, Виталик выпустил дым.

Я натянуто улыбнулся:

— Он всегда в ударе. Ты книгу-то спросил?

— А? А-а! Ты про «Мастера…»? Ну да, обещали дать. Правда, ненадолго… Говорят, клеевая вещь!

— А ты не читал, что ли?

— Не-ет, — обиделся Леннон. — А ты, что ли, читал?

— Приходилось.

Честно говоря, я прочел «Мастер и Маргариту» только в конце девяностых… Но, какая сейчас разница-то? Сейчас о другом думать нужно. Вернее, в первую очередь о других.

— Интересно, Весна песни всегда сам сочиняет? — как бы между прочим, поинтересовался я.

— Музыку сам, — подойдя ближе, кивнул Боб. — Я как-то присутствовал… Впечатлило! Сидит такой… что-то бубнит себе под нос… потом по струнам бум-бум… Оп-па! Вот и музыка.

Виталик выпустил дым:

— Он что же, и ноты знает?

— Вот за ноты не скажу, — поежился долговязый. — А стихи ему Ленка помогает писать. Ну, подруга… Хотя, честно сказать, какие там стихи? Тексты.

Вот тут я был с Бобом согласен. И все же, возразил:

— Но вот эти-то песни… То, что сейчас он пел… Это же стихи! И хорошие! Как там? «Небо… рвануло тучей-грозой…» Или «тучей-дождем…» Ну, здорово же!

— Да, аллегории неплохие, — согласно кивнул парень. — Куда они тут окурки-то кидают?

— Да вон пепельница, — Леннон указал рукой.

— Ого! Красиво жить не запретишь!

Под пепельницу на веранде использовалась жестяная баночка из-под импортного пива. Кажется, «Туборг» или «Карлсберг». Верно, отец Метели из-за границы привез, да откуда еще-то? Правда, еще в «Березке» можно было купить, но там торговали за валюту или за чеки Внешторга. Счастливчики обычно такие баночки ни в коем разе не выбрасывали, а ставили за стекло в сервант или в «стенку». Считалось круто. Ну да, ни у кого же нет!

— Так что насчет стихов? — уточнил я.

— Да не знаю… — Боб махнул рукой. — Может, и сам писать навострился. А, может и Ленка.

— А что-то Ленки я сегодня не вижу, — вклинился в разговор Виталик. — Заболела, что ль?

— Ну ты, Леннон и дурень! — долговязый постучал себя кулаком по голове. — Мы где все сейчас? У Метели! А Метель раньше с Весной была. Ну, его девчонкой. Пока он Ленку не встретил. Метель, на мой взгляд, поизысканней… Зато у Ленки грудь, во!

— Да видел я эту Ленку! — пьяно засмеялся Виталик. — Вот уж не думал, чтоб она и стихи… Понимаю, почему не приехала. Метель ей бы тут устроила! Наверное… А мы тут что, на всю ночь?

— Да нет… Часов до трех, — Боб оказался куда более информированным. — А кое-кто, до последнего автобуса.

— А когда последний?

— В одиннадцать десять, кажется…

— Так это уже вот-вот!

— Не переживай! На такси скинемся, мальчик. А сейчас пошли-ка, выпьем…

Они ушли, и я тоже направился было следом, но столкнулся в дверях с Метелью.

— Жарко, — закурив «Пелл-Мелл», зачем-то пояснила та.

Как будто я ее о чем-то спрашивал! Про «Черное время» и так уж узнал, больше мне делать тут было нечего. Так, может, на автобус? Через пятнадцать минут…

— Марин, а что, у вас дача-то не охраняется?

— Да прям, не охраняется! — выпустив дым, девчонка хмыкнула. — И сторож, и уборщица есть.

— И вы вот…— удивленно протянул я. — В обычном дачном поселке?

— Потому что эта дача наша личная, — Метель покровительственно похлопала меня по плечу. — Точнее, отца. А есть еще и государственная. Но туда так просто не попадешь. То есть, такую компанию охрана бы точно не пустила. Да и шуметь там нельзя!

— А здесь можно?

— Здесь можно, — серьезно пояснила Марина. — Здесь я соседей всех знаю. Да и нет уже почти никого, сезон-то закончился. Зимой здесь практически никто не живет.

Ну, это могла бы и не пояснять. В те времена советским людям разрешалось иметь что-нибудь одно: либо квартиру, либо жилой зимний дом. Вот и строили на дачных шести сотках летние домишки-времянки. Правда, некоторые, как вот отец Метели, могли себе позволить… Прав Оруэлл: все люди равны, но, некоторые равнее других!

— Кстати, ты «Черное время» читал? — неожиданно спросила Маринка. — Ну, самиздат, рукопись, она тут у всех по рукам ходит.

— Читал, — я ответил сдержанно. — Так себе…

— Согласна!

— Интересно, кто написал?

Кто написал, я уже знал, а вот что ответит Метель было действительно интересно.

— Да есть тут один человек, — затянувшись, девчонка хитро прищурилась. — Раз пишет стихи, так, наверное, смог и прозу.

— Говорят, стихи кое-кто кое-кому помогает…

Вот это был фраза! Ошеломительная! Как в милицейской песне — «если где-то кое-кто у нас порой».

— Это ты на Ленку, что ль, намекаешь? — зло бросила Метель.

Догадалась, ага! И, кажется, догадалась, что и я догадался насчет автора антисоветского пасквиля.

— Эта дурочка не то, что стихи, она вообще двух слов связать не может! Титьки отрастила и ходит довольная.

Ну, что же… Значит, сам Весна и пишет. В таком разе, молодец. Лучше уж стихи, чем антисоветские пасквили.

— Жаль ребят… — как бы невзначай промолвил я. — Ну, читателей… Вдруг попадутся? Или кто-нибудь выдаст… Тот же Серега Гребенюк… Да ты знаешь…

— Гребенюк, — бросив окурок в пепельницу, Маринка громко расхохоталась. — А-а, этот пэтеушник-то? Ну, ты нашел, о ком переживать! Я понимаю, студент престижного вуза, комсомолец… Тут, да! После такого могут и из института, в лучшем случае в армию. А, если уж из комсомола попрут, так вся карьера насмарку! А Гребенюку-то что терять? Или хотя бы тому же Леннону? В армию им так и так, на комсомол пофиг, в партию уж точно не собираются!

— Так ведь могу и посадить! — азартно возразил я.

— Могут, — кивнув, Метель легко согласилась. — Но, это уж если совсем под горячую руку… Я слышала, подпольный видеосалон недавно накрыли. Вот там, да! Там всех в тюрьму.