Всё об Орсинии - Урсула К. Ле Гуин

Дождь поливал усыпанные золотыми листьями тротуары; улицы были освещены плохо; автобус, идущий до Вермаре и Превне, поджидал пассажиров под мокрыми платанами. Футляр устроили на заднем сиденье. В проходе курица со шнурком на шее скребла пол в поисках зерен, другой конец шнурка держала в руке женщина с копной курчавых волос; пьяненький рабочий с фермы громко разговаривал с водителем автобуса. Автобус, постанывая, выезжал из Айзнара на южную дорогу, погружаясь в деревенскую ночь, ту самую благословенную ночь и темноту, какой уже не бывает в городе.

– …А я и говорю ему: ты ведь не знаешь, что завтра случится…

– Послушай, – сказал Казимир Стефану, – если Вселенная бесконечна, то значит ли это, что все, способное в принципе случиться, случается – где-то, когда-то?

– …А он мне: в субботу, говорит, в субботу…

– Не знаю. Наверное. Неизвестно ведь, что именно в ней возможно. И слава богу. Если б мы это знали, я бы, пожалуй, застрелился, а ты?

– …Возвращаюсь в субботу, а я ему: в субботу, значит, черт бы ее побрал…

В Вермаре развалины главной башни замка были мокры от дождя; здесь пьяный сошел, и в автобусе наконец стало тихо. Стефан Фабр помрачнел, нахохлился, сообщил, что у него болит горло, и погрузился в некрепкий сон смертельно уставшего человека. Голова у него раскачивалась в такт бесконечным ухабам на неровной, бегущей по предгорьям дороги, а автобус все стремился на запад, пробивая фарами туннель света в кромешной черноте. Вдруг над дорогой склонилось какое-то огромное дерево, точно предлагая автобусу убежище. Это был старый дуб, и автобус остановился под ним. Двери открылись, в салон ворвался свежий воздух, замелькали огоньки фонариков, форменные ботинки, фуражки. Откидывая со лба светлые волосы. Казимир пробормотал:

– Ну вот, вечно одно и то же. Понимаешь, здесь всего километров восемь до границы.

Молодые люди вытащили из нагрудных карманов документы.

– Так. Фабр Стефан, город Красной, улица Томе, дом сто тридцать шесть. Студент, МР 64100282А. Аугескар Казимир, город Красной, улица Сорден, дом четыре. Студент, МР 80104944А. Куда направляетесь?

– В Превне.

– Оба? По служебным делам?

– В отпуск. Хотим недельку в деревне пожить.

– А это что такое?

– Футляр для виолончели.

– А что в нем?

– Виолончель.

Футляр поставили на пол, открыли, снова закрыли, вытащили из автобуса и положили на землю. Потом снова открыли, и в свете электрических фонариков возникла виолончель, огромная и одновременно хрупкая, – волшебный предмет среди грязи, армейских ботинок, армейских ремней с металлическими пряжками и фуражек.

– Ее нельзя на мокрую землю ставить! – возмутился Казимир.

Стефан, сидевший напротив, незаметно толкнул его.

Люди в форме ощупывали виолончель, трясли ее.

– Послушай, Кази, может, она открывается?

– Нет, она целая, ее открыть невозможно.

Один из этих людей, толстяк, похлопал инструмент по блестящему деревянному боку и отпустил какую-то шутку в адрес собственной жены. Стефан засмеялся, но тут еще кто-то грубо схватил виолончель, заскрипели колки, и в шуме дождя и ворчании работающего на холостых оборотах автобусного двигателя возник странный, резкий, быстро умолкнувший звук: лопнула струна. Стефан схватил Казимира за руку. Когда автобус продолжил путь и они снова оказались рядом в теплой душной темноте, Казимир сказал:

– Извини, Стефан. Спасибо тебе.

– Ты сможешь ее исправить?

– Да, просто колок сломался. Я поставлю другой.

– Господи, как горло дерет. – Стефан потер виски и прикрыл ладонью глаза. – Похоже, я действительно простудился. Черт бы побрал этот дождь!

– Мы уже к Превне подъезжаем.

В Превне единственная улица, освещенная двумя фонарями, терялась в тумане моросящего дождя. За крышами домов что-то темнело – то ли верхушки деревьев, то ли холмы. Стефана и Казимира никто не встретил, поскольку Казимир забыл указать в письме, какого числа к вечеру они приедут. Он позвонил по единственному здесь телефону-автомату и вернулся к Стефану, который вместе с виолончелью в футляре ждал его за столиком в кафе в здании местной почты.

– Отец уехал на вызов. Так что или пошли пешком, или придется подождать здесь. Ты уж извини, пожалуйста. – Продолговатое лицо Казимира было расстроенным и виноватым. – Здесь всего километра три.

Решили пойти пешком. Они молча шагали по грунтовой дороге среди полей сквозь дождь и тьму. В воздухе пахло сырой землей. Казимир начал было насвистывать, но капли дождя попадали в рот, и вскоре он перестал свистеть. Тьма была такая, что шли медленно, не видя, куда ступают, ровная там земля или нет. Тишь была такая, что они слышали перешептывание дождя в полях слева и справа. Начался подъем. Впереди темнела вершина холма, в темноте казавшаяся лишь еще одним, более плотным сгустком тьмы. Стефан остановился поднять воротник пальто; голова у него кружилась. Передохнув, он снова двинулся через промозглую шепчущую тишину, как вдруг услышал за холмом девичий смех. Потом на вершине холма вспыхнули огни, мерцающие, качающиеся.

– Что это? – спросил растерянно Стефан и остановился.

Прозвенел детский крик:

– Вон они!

Огни впереди затанцевали и стали спускаться к ним, они со всех сторон были окружены огнями, зовущими голосами, из темноты в свете электрических фонариков появлялись чьи-то лица и руки и снова исчезали в ночи; вновь, но на этот раз совсем рядом, прозвучал тот же очаровательный девичий смех.

– Отец так и не вернулся, а вы всё не появлялись, и мы пошли вас встречать.

– А ты привез своего друга? Где же он?

– Привет, Кази!

Светлая голова Казимира склонялась то к одному, то к другому.

– А где же твоя скрипочка? Ты разве ее с собой не захватил?

– Тут всю неделю льет и льет.

– Виолончель мы оставили у господина Праспайеца на почте.

– Давайте вместе сходим за ней, так приятно прогуляться!

– Меня зовут Бендика, а вас? Стефан?

Она засмеялась, когда они в темноте попытались пожать друг другу руки, потом подняла фонарь повыше и оказалась темноволосой и очень высокой, почти такой же высокой, как брат; только ее Стефан и рассмотрел достаточно хорошо. А потом они все вместе пошли назад в Превне, болтая, смеясь, мигая фонариками, свет которых метался по дороге и по сорной траве у обочин; порою же столб света взлетал вверх, пытаясь пробиться сквозь плотный из-за дождя воздух. Стефану удалось увидеть их всех сразу лишь на почте, пока Казимир ходил за виолончелью: двое мальчиков, мужчина, высокая девушка по имени Бендика, та молоденькая блондинка, что особенно нежно расцеловала Казимира, еще одна блондинка, помоложе, – он рассматривал их всего минуту, а потом они снова вышли на дорогу, и ему снова пришлось гадать, которая же из трех девушек – а может, из четырех? – смеялась