Немезида ночного ангела - Брент Уикс

Надо мной, скорее всего, находятся покои самых могущественных дворян и командного состава судна, и чем ближе к императрице, тем важнее они будут. При этом вся передняя треть гигантского корабля разбита на две части: первая занята покоями императрицы, всевозможными кабинетами, нужными ей для работы – в том числе большим залом для совещаний и малым залом для аудиенций, – а вторую часть занимают роскошные отсеки, где едят и развлекаются остальные дворяне. Есть там и целый искусственный городок, который называется Элизион.

Слившись с толпой, я прямо на глазах у императорских гвардейцев прохожу сквозь большую, похожую на подкову арку и оказываюсь в Элизионе. От открывшегося вида у меня захватывает дух; я будто сошел с корабля и очутился в богатейшем торговом квартале империи. Гигантский атриум в высоту занимает как минимум четыре палубы, и его накрывает стеклянный потолок, отчего кажется, что мы находимся на улице. Посреди атриума стоят дома, увитые вьюнами. Водопад сбегает по камням с самого верха и собирается внизу в озерцо. Поперек искусственных улочек вьется ручей, через который перекинуты красивые мостики.

Складывается впечатление, будто дворянам претила сама мысль о том, что им придется провести целых десять дней в утробе корабля, и поэтому империя потратила гигантский кусок своих бесчисленных запасов золота и магии, чтобы воссоздать на его борту очаровательный городской район.

Я иду по идеально вымощенным булыжником улицам, стараюсь не глазеть по сторонам, разинув рот, и не выделяться из толпы, но через несколько минут понимаю, что глазеющих вокруг много. Лорды и леди, гуляющие по этим улицам, одеты с иголочки – но, как заметила Виридиана, не в вечерние наряды. Кожу некоторых мужчин и женщин украшают как будто живые татуировки, их волосы светятся, радужки глаз окрашены в нечеловеческие цвета. Зубы у всех – безупречные и неестественно белые. У мужчин, которые в своей жизни не трудились ни дня, мускулов больше, чем у всех кузнецов императорской гильдии. Мимо проходит дама с серебрящейся металлической кожей и золотым напылением на запястьях и ключицах. Подозреваю, что все или почти все подобные странности – это иллюзии, но я не задерживаюсь, чтобы их проверить.

Я прохожу мимо мест для отдыха; они здесь на любой вкус, украшены в стиле всех уголков империи, и официанты одеты под стать. Музыканты исполняют знакомые и чуждые мелодии, последние они наигрывают на инструментах, названий которых я даже не знаю. От всего этого меня неожиданно охватывает сладкая ностальгия. Здесь подается все, что только можно найти в нашем мире: звуки и запахи, и еда, и даже люди со всех регионов империи и из далеких стран. Всюду рестораны, таверны, бальные залы, даже магазины, торгующие предметами роскоши. Палубой ниже находятся игорные дома, опиумные притоны, арены для кулачных боев и другие заведения, обслуживающие грешные пристрастия дворян; они хорошо проветриваются, и попасть в них можно, зайдя в неприметные магазинчики или спустившись по хорошо спрятанным лестницам, у которых обязательно будет отираться какой-нибудь подмигивающий типчик, или шикающий парень, намазанный толстым слоем косметики, или застенчивая, румяная девица, как будто говорящая: «То, что случится внизу, останется между нами».

Иллюзию настоящего городского района рушит то, что здесь нет грязи. В ручье и прудиках плавают карпы, но не плавает мусор. И конечно же, нигде нет ни одного бедняка или даже рабочего. Нет даже слуг, которые, отдыхая от трудов, мочили бы ноги в воде. Все вокруг такое прилизанное, чистенькое, непринужденное.

Пока я гуляю по улочкам, мне в голову приходит мысль, что неприлично богатые люди хотели бы видеть жизнь именно такой. То, что алитэрцы могут поддерживать эту иллюзию, поразительно уже само по себе. Но то, что они сотворили ее внутри плавучего дворца? Это верх роскошества.

Если я правильно помню лекции о политике, которые мне в детстве читала Мамочка К, когда-то давно Алитэра была торговым королевством, занявшимся банковскими делами, разбогатевшим и прославившимся; затем она подверглась нападению нескольких завистливых и погрязших в долгах соседей, едва выжила, захватила все напавшие страны, после чего, по всей видимости, вдруг снова стала мирной. Теперь во всем Мидсайру нет другого королевства, которое могло бы сравниться с Алитэрой, с ее огромными запасами природных ресурсов, великолепными гаванями, превосходными дорогами, защитой для всех торговцев и могущественными гильдиями.

Наверное, для некоторых дворян подобная роскошь обыденна. Скорее всего, здесь найдется пара дюжин тех, кто именно так и живет. Но подавляющее большинство знати, что сейчас гуляет по этому раю земных наслаждений, вскоре вернется домой и продолжит править своими загаженными уголками империи, наделами, которые можно проехать от края до края за один день. Что прикажете думать правителю недовольного народа, готовому возглавить восстание, когда он увидит это? Когда он поймет, что непомерная для него цена вооружения и месячного провианта для тысячного войска – это мелочь по сравнению со стоимостью только одного из нарядов императрицы, которые она меняет трижды на дню и никогда не надевает заново. Разве он посмеет после этого претворить задуманное восстание в жизнь? Разве сможет рассчитывать на успех?

А послы из других земель, приглашенные в это путешествие? Разве их подобное расточительство не ввергнет в благоговейный страх? Как это повлияет на торговые переговоры, которые им предстоит вести, и осмелятся ли они подавать какие-нибудь жалобы?

Казалось бы: все это щеголяние и выставленное напоказ богатство не назвать иначе как аморальным мотовством, которому нет оправдания. С другой стороны, из-за того, что алитэрцы тратят так много на роскошь, у них, скорее всего, получается меньше тратить на оборону, ведь нет более дешевого способа подавить восстание, чем не дать ему даже начаться. А еще благодаря этому и друзья, и враги предлагают им в торговых или в военных соглашениях более выгодные условия.

Не знаю, думали ли об этом алитэрцы, когда расстегивали свои кошельки и оплачивали этот штормоход, или же его создатели просто безрассудно проматывали казну – однако я слышал, что императрица старается взять на корабль как можно больше дворян, особенно тех, кто раньше никогда на нем не был. Получается, она смирилась с постоянными расходами, которые не могла сократить – ведь тратя меньше на роскошь, она показалась бы беднее и, следовательно, слабее своих предшественников, – и превратила их в инструмент: богатство стало мечом, расточительство – кинжалом.

Сам того не желая, я начинаю уважать ее все больше.

Целый день я брожу по району. Когда знать садится трапезничать,