Моя чужая новая жизнь - Anestezya

гауптманом мою идею-фикс. Ну, и как результат мы получили во временное пользование вот такую передвижную баню. Ждать конечно пришлось чёрти сколько, пока все перемоются, и парни замучились таскать снег вёдрами, но зато какой кайф наконец-таки ощущать себя чистой. Правда на постирку шмоток уже не хватило ни времени ни воды, но нательное белье я быстренько прополоскала. Ещё бы придумать, где его сушить, но это уже мелочи. Помывка пошла всем на пользу. Парни наконец-то стали похожи на самих себя, а не на заросших медведей в берлоге. Тихо-мирно засели играть в карты. Фридхельм, заметив, что я вернулась, быстро захлопнул книгу. Сто лет уже не видела, чтобы он читал, и сама не притрагивалась к книгам. Что и немудрено — читать одно и тоже по энному кругу не так уж весело. Эх, были же времена, когда по вечерам Netflix исправно баловал меня новинками.

— Что читаешь? — я присела рядом.

— Пробовал вернуться к Юнгеру, — вздохнул Фридхельм. — И понимаю, что наверное не смогу быть таким как он… — Это вообще гиблое дело примерять на себя чью-то роль. Тогда была совершенно другая война.

Хотя чёрт его знает, наверное людей каждый раз ведёт одно и тоже. Идеалы, патриотизм, жажда власти.

— Интересно, что напишут в учебниках истории о нас? — задумчиво спросил Фридхельм.

— Правду, — тихо ответила я. — Ту правду, которую ты и сам прекрасно знаешь.

— Рени, я боюсь даже представить, что ты сейчас можешь быть права.

— А если я всё-таки права? — я снова пустила осторожный намёком горячее предложение свалить в закат, пока ещё есть такая возможность.

Фридхельм не хотел отвечать, не хотел даже подыскивать тот несуществующий ответ, который бы устроил нас обоих. Лишь молчаливо прижался губами к моей макушке. Может я действительно настолько хреновая патриотка, что готова бежать подальше от проблем, не заморачиваясь, что будет с моей страной. Точнее я знала, что будет, а вот он, несмотря на то, что активно против развязанной войны, не готов послать всё к чёрту.

— Ладно, хватит об этом. Поживём, увидим, что будет дальше, — я отложила книгу в сторону и обняла его, положив голову на плечо. — Тебе пора отвлечься от зачитанных книг. Мне однажды попалась довольно интересная история… Ну, посмотрим, как тебе зайдёт «Игра престолов», интеллектуал ты мой. Зашло просто отлично и не только ему. Через полчаса к нам потихоньку подтянулся народ. Некоторые вроде Шнайдера фыркали, что я рассказываю детские сказки, но к концу первого сезона даже он незаметно присоединился в фан-клуб Вестероса. Фридхельм всё переживал за Неда Старка, что в общем-то неудивительно. Благородный неподкупный герой и вообще огонь-мужик. Карлик и его продажный дружок Бронн стали любимцами Бартеля и Шнайдера. Каспер и Кох болели за Джона Сноу. Караулы у нас теперь негласно назывались «отправиться в Дозор», те, кому посчастливилось разжиться маскхалатом, — «Белые ходоки», ну, а моих соотечественников окрестили «Одичалыми». Но самый живой отклик вызвало войско кастратов — Безупречных.

— Изверги, можно подумать, солдаты без члена сражаются лучше, — возмущался Каспер.

— Радуйтесь, что в наше время до этого никто не додумался, — усмехнулась я, глядя на их кислые физиономии.

— А как же им… это? — распереживался Кох, когда я добралась до лав-стори Серого Червя и Миссандеи.

— Платонически, как ещё.

— Да ладно, — ухмыльнулся Шнайдер. — Ему же не отрезали пальцы и язык. Девчонкам обычно нравится, когда…

— Следи за своим языком, — тут же отреагировал Фридхельм. — Эрин ни к чему слушать твои пошлости. Шнайдер насмешливо выгнул бровь, окидывая меня нарочисто вызывающим взглядом, но промолчал. Уж не знаю, что ему тогда сказал Вилли, но видимо с долгоиграющим эффектом.

Порой я думала, что за хрень я вытворяю? Ношусь с ними как мамочка, лечу, сказки вон на ночь рассказываю. Ау, через пару месяцев они снова продолжат захватывать города и деревни, убивать моих соотечественников! Но жить всё время с грузом ненависти тоже невозможно. Сейчас мы не были врагами, а просто людьми, которые вместе переживали тяжёлые времена.

Я всё ещё хочу верить, что где бы мы ни были и что бы с нами ни приключалось, у нас всегда есть надежда вырваться на свет. Какой бы мрачной и невозможной ситуация ни казалась.

* * *

Я проснулась от привычного уже фонового шума. Утренняя движуха, смотрю, идёт полным ходом — кто-то вернулся с караула, кто-то гремит кружками, кто-то приглушённо ругается, пытаясь кое-как побриться. Блин, да кто там в лифте родился, двери закрывать не учили? Как-никак тридцатиградусный мороз на улице. Как же неохота вставать, так хорошо пригрелась под родной шинелью.

— Эрин, вставай, — бесцеремонно затормошил меня Каспер. — А то останешься без горячего кофе.

— Ничего, будет пить своё варево, — заржал Шнайдер.

Злопамятная озабоченная скотина. Я не стала собачиться с утра пораньше. Нехотя привела себя в вертикальное положение и поплелась к столу.

— Держи, — Кох вручил мне бутер и кружку с кофе. — Обед будет нескоро.

Постепенно просыпаясь, я привычно поискала глазами Фридхельма.

— Парни, кто пойдёт за дровами? — Кребс подбросил в печь несколько деревяшек. — Это последние.

— Давайте я, — отозвался Каспер. — Кох, поможешь?

Я заметила, что Хайе и Крейцера нет. Наверное в карауле.

— А где Фридхельм?

— Отправился за обедом, — ответил Кох.

Вот честно не понимаю, на хрена таскаться в такую даль, чтобы принести чуть тёплую бурду. Выдали бы нам продукты, сами бы и то лучше приготовили, ей-богу.

Я успела сварганить очередной котелок елового отвара, пришить оторванные пуговицы на китель, сходить на примеченную недавно полянку, где был ещё не истоптанный снег, и набрать «питьевой воды». Недавний прилив бодрости и оптимизма меня благополучно