Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

* * *

В своих покоях Устя в мужа опять вцепилась – не отдерешь.

– Полежи со мной, Боренька…

С супругой спорить государь не стал, послушался, рядом лег, обнял ее.

– Устёнушка, ты ведь не всю правду мне рассказала. Верно?

– Не всю. Не стала я при других. – Устя тихо говорила, чтобы никто не услышал, даже ненароком. – Я просто видела… ты, и нож этот, и у меня на руках кровь… мне так страшно было, Боренька! До безумия страшно…

– Бедная моя девочка.

И так это было сказано, что Устинья снова разрыдалась. От облегчения.

Все хорошо, успела она. Не зря она бежала, летела, не зря… в последнюю минуту, считай! Боря ее долго утешал, по голове гладил, как маленькую… Он бы и от другого утешения не отказался, да Адам шепнул, что лучше не надо бы. И так государыне тяжело пришлось, ни к чему еще добавлять.

Кое-как добралась до палат государевых Агафья, услышала от лекаря, что произошло, и на пороге чуть не осела, за сердце схватилась. Все же и у старой волхвы был свой предел, и сегодня она его перешла необратимо. Ею Адам и занялся.

Илья только ругался, понимая, что, когда б не Устя…

Все рухнуть могло бы. Вообще все. Основа спокойствия в государстве – преемственность власти да правитель умный, а такого и нет покамест. Устя еще когда родит, ребеночек еще пока вырастет… Восемнадцать лет Борису обязательно прожить надо, а лучше б и поболее.

Обошлось…

И слава Богу! Любому, в какого б человек ни верил.

Но нажрался Илья в этот вечер от души. Да так, что с утра обнаружил себя почему-то в лодке, на пристани, и долго думал, чего его занесло туда.

Хорошо еще, купаться не полез, а мог бы…

Злое зелье – вино.

* * *

К вечеру боярин Репьев пришел, государю доложился честь по чести:

– Допросил я боярина Пронского, и слуг его, и в палатах кого потребовалось, государь. Когда дозволишь рассказать?

– Дозволю, – Борис на жену посмотрел вопросительно. Устя уж успокоилась, а все равно за него цеплялась, да Боря и не спорил. Ему и самому рядом с женой спокойнее было. – Послушаешь ли, радость моя?

– Послушаю, Боренька. Самой интересно, отчего боярыня покушаться на тебя решила да как во всем этом замешана оказалась.

Боярин Репьев на государыню покосился, но промолчал. И государыня Любава делами государственными интересовалась живо, и эта – интересуется… ну так что ж? Главное, с советами да указаниями не лезет.

А еще Анфиса говорила, государь у них с Аникитой на свадьбе быть обещался и крестным отцом ребеночку стать. Как уж она добилась этого, не сказала, а только понял боярин, что с государыней Устиньей договорилась невестушка. Ну… когда так – и ему не в тягость что-то рассказать.

– Присаживайся, Василий Никитич, рассказывай, да кваску себе налей, когда захочется.

Боярин не отказался. И кваску плеснул, и выпил – устал он за день, почитай, и не присел ни разу.

– Дело такое, государь. Боярыня Пронская с невесткой своей близка была. Как овдовела Степанида Пронская, так и завела она полюбовника молодого. Уж прости, государыня…

Устя только рукой махнула: Вот уж нашел чем удивить, и не такого она в монастыре повидала.

– А молодых любовников прельщать надобно. Или самой моложе казаться, или деньгами их улещивать, или еще чем, подарками дорогими…

И с этим согласны были присутствующие. Любовь – там уж понятно, не знаешь, кого полюбишь, а просто так, плоть потешить? Мало кто из парней молодых на такое бесплатно пойдет.

– Вот невестка ей и помогала. Или боярыня – невестке радела. Сводила она невестку свою с теми, кому услуги ведьминские были надобны. Список я составил, государь вот приказал перебелить начисто.

– Оставь, почитаю потом. Что за услуги?

– Ох, государь. Кому зелье надобно было, чтобы у мужа… твердость повышалась. Кому наоборот. Кто для молодости себе зелья брал, кто и приворотными не брезговал… Там отдельно те, кто яды у ведьмы заказывал.

– Оставь, посмотрю. Потом решать будем, кого казнить, кого помиловать.

– Вот, государь, боярыне Пронской от того и денежка шла, небольшая да вкусная, и зелья ей ведьма давала бесплатно. А тут ведьме-то и конец настал. Может, поплакала бы боярыня Пронская да и смирилась, но тут у нее, как на грех, любовь приключилась. А от любви дуреют бабы.

Устя с этим и спорить не собиралась.

Дуреют?

Не то слово, как дуреют, и рука сама собой на живот легла. Прости, малыш, дура у тебя мама. А только ежели бы опоздала она сегодня, ей бы потом жизнь не в жизнь была. Все одно бы сошла она в могилу за мужем любимым.

– Уж прости, государыня, а только… захотелось боярыне к себе любовника присушить. А ведьмы-то и нет, и получается у нее, что ты ведьму в могилу свела.

Устя только головой покачала:

– Я-то почему?

– Самому бы знать хотелось, а только говорила боярыня, что с тебя все началось.

Устинья только головой покачала:

– С меня ли? Или с того, что Федьку они женить решили? Прости, Боренька, я бы и правда не побрезговала ведьму извести, а только меня там и рядом не было.

Борис только рукой махнул:

– Не обращай внимания, Устёнушка. А на меня-то боярыня зачем покушалась, али я тоже ведьму какую казнил, да и не заметил?

– Нет, государь. Ты на Устинье Алексеевне женился, а боярыня… Слепому видно, что для государыни ты жизни дороже.

Тут уж покраснели все. И боярин, и Борис, и Устинья. А только говорить-то все равно надо…

– Вот потому, государь, на тебя и покушались. Подумала боярыня, что твоя смерть для государыни мучительнее всего будет.

– Не ошиблась…

Устя тихо-тихо шептала. Только Борис все равно услышал, и такая нежность его затопила…

Как же повезло ему!

Уж и не рассчитывал он на такое счастье, что его самого полюбят, ради него, не ради короны, не ради власти али связей каких… Усте он сам дорог, никто другой ей и рядом не надобен. И смотрит она на него сияющими глазами, и не играет. Таких, как боярыня Пронская, не обманешь, от них и захочешь скрыться, так не получится.

– Счастье мое…

Боярин Репьев откашлялся, царской чете напомнил, что не одни они в покоях.

Улыбнулась Устинья, пальцы с Борисом переплела.

– А нож у нее откуда, боярин?

– А тут другая история начинается, государыня. Ведьму-то извели, а дела ее поганые остались, никуда от них не деться. Ведьма эта вроде как чернокнижница была. А