Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

Черный огонь полыхнул ярко-ярко.

Борис что есть силы Степаниду в лицо ударил, прямо ногой, отшвырнул от Устиньи. Он тоже не сразу жену узнал, осознал не сразу, что она это.

Голос ее, а вид?!

Да на огороде пугала красивее стоят!

Пара секунд ему потребовалась, а когда выпал, покатился по полу клинок, и вовсе понятно стало.

Уж не колбасу сюда боярыня резать пришла, наверное! Борис клинок в угол пинком отшвырнул, да вмешаться в драку бабскую не успел, Степанида сильнее оказалась. Отбросила она Устинью, а встать уже и не успела.

Было уже с Устиньей такое один раз, когда не пожалела она татя.

Вот и сейчас…

Не разум сработал, сила быстрее ее оказалась, полыхнул под сердцем черный огонь яростный – и, ему повинуясь, черным пеплом сердце Степаниды осыпалось.

Когда Борис ее ногой отбросил да к Устинье обернулся, та уже мертвая падала.

– УСТЯ!!!

Жена на него посмотрела, а потом что-то поменялось в ее лице. То ли глаза перестали гореть дикой лесной зеленью, то ли само выражение лица изменилось – Устинья прямо на полу обмякла.

– Боренька… ЖИВОЙ!!!

Борис ее с пола подхватил на руки, на стражу рявкнул. Где они только копались, болваны?!

– Лекаря! ЖИВО!!!

В дверях заминка возникла, кто-то побежал, топая. Борис на Степаниду покосился, даже и не понял сразу, что мертва она.

– Эту – связать!

Устю трясло всю, она за него цеплялась, рыдала так, что Борису за жену страшно стало. Нет, не за ребенка, о малыше он в ту минуту и не думал даже, а вот жена… Да что с ней такое?!

– Устя, Устёнушка… ну вот же я! Живой, все в порядке…

– Она… она убить шла!

И слезы потоком.

Борис глазами клинок поискал, сам встать не смог, куда уж тут, с супругой на руках, кивнул стрельцу ближайшему:

– Там нож в углу лежит, возьми осторожно да сюда принеси. Отравлен может быть.

Устя рыдала безудержно, потом Адам пришел, за руку ее взял:

– Государыня, что случилось?

Ответа он от Бориса дождался:

– Я в палате был, ко мне боярыня Пронская вошла. Говорить начала, а тут Устя на нее и кинулась.

– Государыня, живот не болит? Не тянет?

Если что Устинью и могло остановить, так только этот вопрос. Женщина слезы вытерла, дышать глубоко принялась, вдох, второй…

– Не знаю… Боренька?!

Когда б все заново случилось, Устинья бы так же поступила. И ведьму не одолеть без нее было, и за мужа она кого угодно порвала бы, а… ребенок что?! Что с малышом ее?!

И такой жутью ледяной пробрало по позвоночнику…

– Дай-ка я тебя осмотрю, государыня.

Устя в Бориса так вцепилась, всем ясно стало: мужа она от себя не отпустит. Адам только хмыкнул, Борису бровями показал, что все в порядке, он женщину и так осмотрит. А что делать?

Беременность!

У баб и так-то мозга мало, а в это время и последние мозги куда-то деваются. Так чудят… что там боярыня Степанида! Адам и не такое видывал, насмотрелся! А уж как родят, там и молоко в голову ударяет, что ли? Мужчинам бедным только выть остается, что тем волкам!

Дуря́т бабы, еще как дуря́т, и ничего ты с ними не сделаешь. Терпеть надобно.

– А вот мы сейчас сюда перейдем, на лавку, – заворковал Адам, помогая Борису поудобнее перехватить жену. – Вот, ляжем, ножки вытянем, дадим мне животик ощупать… хороший у нас животик, мягкий…

Устя уже и не сомневалась в том.

Она молодая, здоровая, да и сила у нее немалая, выносит она ребеночка и ро́дит легко. Чтобы волхва плод скинула, тот мертвым быть должен. Или уж вовсе беда какая случиться должна, чтобы у волхвы и на себя-то жизненных сил не хватило.

Да и что она такого делала, когда призадуматься? В возке она легко ехала. Ведьма ей урон нанести не успела сильный, все на себя бабушка приняла. Вот потом…

Верхом она скакала, а и то – уметь надобно! Дурак и на ровном месте себе бед накличет[122].

Бегом бежала?

Так не слишком-то далеко и бежать пришлось. И вот с боярыней она сцепилась, но та ее не успела в живот ударить, просто старалась от себя оторвать, отбросить… а вот силы потом сколько Устя выплеснула? Но… когда бабушке плохо стало, у нее и кровь носом шла, и голова кружилась, а Устинье вроде как и ничего?

Усталость есть, это понятно, но, в общем, Устинья себя хорошо чувствовала, она молодая, здоровая…

– Все равно, государыня, я бы вам посоветовал выпить успокоительное и поспать лечь.

Разумность совета Устя признала, настойку валерианы выпила, а спать наотрез отказалась.

– Боренька…

– Я с тобой побуду, солнце мое, никуда не уйду. Никогда.

Устинья со скамейки встать попробовала, пошатнулась, в мужа вцепилась. Потом вспомнила…

– Нож!

– Вот он лежит, Устёнушка.

Устя на клинок посмотрела.

Помнила она эту рукоять алую, до последней черточки помнила. А потому…

– Боренька, это надобно будет кузнецу отдать. Чтобы разбили, расплющили, в мелкую пыль растерли да переплавили. – И уже мужу на ушко, потихоньку: – Ведьмин это клинок, жертвы таким приносят.

Боря на нож посмотрел с отвращением.

– И меня им заколоть хотели?

А чего тут непонятного, можно и не объяснять. Не просто ж так пришла к нему боярыня Пронская? Где она, кстати?

– Мертвая она, государь, – один из стрельцов отозвался.

Борис и разбираться не стал, что да как, рукой махнул:

– Ну и пусть ее, палачу работы меньше. Репьеву скажите, пусть займется. Устя, почему ты прибежала так?

– Мне сердце неладное подсказало, – Устинья врать не стала… почти. Ее ж не спрашивали, где она была, когда беду почуяла. – Бросила я все и к тебе побежала… вот и успела чудом.

Борис вспомнил, как Устя на боярыню кинулась… да уж! Не иначе – чудом!

Еще б минута…

Нож рядом лежал, острый, из стали каленой, отблескивал синеватыми искорками, такой меж ребер не вонзится, а нырнет.

– Устёнушка… счастье мое!

– Боренька, не уходи, пожалуйста, побудь со мной?

Как было жене в такой мелкой просьбе отказать? Боря и не подумал даже.

– Конечно, любимая. Пойдем, ты полежишь, я рядом побуду.

Адам посмотрел одобрительно.

– Ежели что, государь, я тоже… рядом побуду.

Борис ему кивнул с благодарностью и с супругой за дверь вышел. Ежели кто и обратил внимание, что государыня вся грязная да растрепанная, то промолчал разумно. Длинный язык-то, говорят, с головой укорачивают, так лучше самому его