Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

Несколько секунд в салоне было тихо. Потом Мстислава произнесла:

— Ты ведь понимаешь, с чем идёшь к Ангелу?

— Николай, — ответил я.

Вспомнил, как подкосила Мстиславу весть, что парня забрал чёрный обходчик. После чего и сорвалась она к Ангелу на аудиенцию. Но получила лишь палку для разгона пожирателей и требование привезти меня.

— Да, Николай. — Мстислава тяжело вздохнула. — Не могу я так… Ну надурил по малолетству парень. Нельзя же из-за этого… Если предложит меня вместо него забрать — соглашайся.

— Мстислава Мстиславовна! — хором выдали мы с Изольдой.

А Ван от себя добавил:

— Глупо.

— И вправду, глупо, — пробормотала наша предводительница. — Думать, что Ангел жертвы человеческие принимает… Ох, ладно. Не слушай ты меня. Сам вникай, сам действуй, как считаешь правильным.

Я кивнул. И не стал говорить, что такой однозначности, как хотелось бы Мстиславе, у меня в голове нет. Да, я очень хотел спасти Николая, но где-то в глубине души понимал, что это, скорее всего, невозможно. Здесь запущен некий механизм, на который у нас, видящих, влияния нет. И даже не просто «нет», а не подразумевается по законам вселенной.

Тускло и гнилостно я себя чувствовал, но на передний план у меня выплывало совсем другое. От Ангела я хотел получить артефакт для вознесения Бориса. Тот самый, что работает в спайке с символом, что прислала Минджи. Именно это желание шло по-настоящему из глубины. Разум с ним боролся. Разум пытался протащить на передний план идею спасения Николая. Сам себе не верил. Но старался.

Вот в таком смятенном состоянии я вышел в утреннюю прохладу, когда Ван остановил Haval.

Серое небо поплёвывало редкими каплями, будто не знало, ливануть ли в полную силу, или ограничиться лёгкой пасмурностью. Всё застыло в мучительной неопределённости: и я, и погода, и, по ощущениям, вся вселенная.

Мы поднялись на холм. Все, кроме Вана — тот остался за рулём. Всё же действительно, дом Ангела — не проходной двор. Мстислава сдавала дела, я — принимал, Изольда меня поддерживала. А Ван… Ван был водителем, бойцом, проводником. Ничто из этого на холме не требовалось.

В этот раз без понуканий встали полукругом перед белым камнем. Я в середине дуги, по левую руку — Мстислава, по правую — Изольда. Одновременно переместились из призрачного мира в реальный. Нас встретил шум ветра в кронах деревьев. Лес шелестел, и в его шелесте слышался чей-то шёпот, произносящий непонятные слова.

Я почувствовал на себе взгляд Мстиславы, откашлялся и произнёс хриплым голосом:

— Здравствуй, Ангел. Ты звал меня, и я пришёл.

Ощущение присутствия высшей силы обрушилось на меня как мешок с цементом. Тут же рассыпалось, пронизало меня насквозь, закружило голову. Как будто почва ушла из-под ног.

Ангел смотрел на меня. Молча разбирал на молекулы и бесстрастно анализировал. Здесь не было никаких симпатий и антипатий, только трезвый и холодный взгляд на мою душу. Это и пугало, и радовало одновременно.

Набрав воздуха в лёгкие, я продолжил говорить, собирая себя в единое целое:

— Со мной ещё двое видящих… Мстислава Мстиславовна… Она привела меня по твоей просьбе. Изольда… Генриховна, она… Она… со мной.

Упрекать себя было бы грешно. Учитывая обстоятельства, я мог бы смело выдать себе приз имени Цицерона за лучшую речь тысячелетия. Хотел бы я посмотреть на того, кто на моём месте справился бы лучше.

И Ангел оставил меня в покое. Он по-прежнему был здесь, всё понявший о каждом из нас, понявший даже такое, чего мы сами о себе никогда, быть может, не поймём. Он ждал моих слов, как и предсказывала Мстислава. И я, глубоко вдохнув, сказал:

— У нас большие неприятности. Парень, Николай… Он видящий, но так вышло, что его с детства пытались отгородить, и в итоге он сделал плохой выбор. Его забрал чёрный обходчик. Мы… — Я вдохнул, выдохнул, сознавая, что чёткой словесной формулировки у меня почему-то наготове нет, и её нужно рожать прямо сейчас, в моменте. — Мы хотим его вернуть. Мы уверены, что он осознал свою ошибку и встанет на верный путь.

Ничего не произошло. Ангел продолжал ждать. Я глубоко вздохнул и бросился в омут головой.

— Ещё мы пытаемся вознести пожирателя. Я считаю это очень важным. Потому что это свидетельствует о том, что практически у каждого человека, обладающего душой, есть шанс вернуться на путь Света, даже после смерти физического тела. У нас есть символ, необходимый для ритуала, но ещё нужен артефакт. И мы не знаем, как его раздобыть.

Мстислава с шумом втянула воздух. Ей не понравилось услышанное. Она не считала, что такими мелочами нужно грузить Ангела. Но у руля в данный момент стояла не она, а я. И я отчётливо понимал, что врать и недоговаривать перед Ангелом — это то же самое, что врать и недоговаривать самому себе.

В этот момент всё исчезло. Мстислава, Изольда, опушка леса, белый камень. Я оказался в узкой каменной коробке, которую даже одиночной камерой было не назвать. Лифтовая кабина по сравнению с нею была просторным холлом. И здесь мы стояли нос к носу с пожирателем Борисом. Ни прилечь, ни даже присесть. Ни отвернуться друг от друга.

И всё это сверху припечаталось пониманием: так будет вечность. Мне никогда не выбраться из этой коробки. Я забыт, вычеркнут из жизни и смерти навеки. Так же, как Борис.

Путь наверх страшен не теми опасностями, которые подстерегают наверху. Нет. Он страшен, потому что, не удержавшись и упав, ты оказываешься гораздо ниже, чем мог бы вообразить.

Как же мне захотелось махнуть рукой… Просто забить. Сказать Борису: «Сорян, бро, я сделал всё, что мог. Но лучше я проживу долгую жизнь и вознесу сотни, тысячи душ, чем обделаюсь с тобой и пропаду навеки. Это просто математически не выгодно».

Так рассудил бы на моём месте любой нормальный человек. Но ни один нормальный человек ещё не стал видящим проводником.

— Да, хрен с ним, — услышал я собственный голос. — Риск — дело благородное.

И перед тем, как рухнула темница, и я вновь очутился на опушке перед белым камнем, я почувствовал, как будто Денис одобрительно хлопнул меня по плечу. Я словно услышал его слова: «Вот это по-нашему!»

— Всё, — сказала Мстислава.

— В каком смысле «всё»? — спросил я.

— Не чувствуешь?

Я чувствовал. Ангел ушёл. Он закончил аудиенцию в одностороннем порядке. Ну, он