Тень «Пересмешника» - Артём Март

Миронов молчал. Только сжал свои тонкие губы.

— Меня — да. И других солдат тоже, — продолжал наш командир. — Я видел, как афганские мужчины, еще утром посматривавшие на нас косо, жали советским солдатам руки. И говорили им слова благодарности. Благодарности за то, что они не позволили огню распространиться и дальше по кишлаку. Все видели, сколько усилий и мы, и они отдали, чтобы сделать это. И они были благодарны.

Капитан не сказал ни слова. Казалось, он был в ступоре. Казалось, ему нужно было время, чтобы осмыслить нашу, такую отличную от его собственной, логику.

— Чтобы расположить кого-то к себе, — с улыбкой начал я, — первым делом стоит ему помочь. Даже в какой-то мелочи. Это работает лучше любых слов.

Миронов нервно облизнул губы. Потом открыл рот, чтобы что-то сказать.

— Уважаемый товарищ капитан! — послышался вдруг чужой голос из-за двери.

Миронов аж вздрогнул.

— Извините, товарищ капитан, можно ли мне войти? У меня к вам дело!

Голос, принадлежавший несомненно человеку в летах, звучал на довольно чистом русском языке. Хотя восточный акцент и пробивался в речи просителя, но был он почти неуловим и не резал слух.

— А… Да… — Миронов будто бы пробудился ото сна, — да, конечно, уважаемый Хаджи. Пожалуйста, входите.

Глава 8

Дверь со скрипом отворилась, и внутрь вошел старик.

На вскидку было ему около семидесяти лет, но возраст не сильно склонил мужчину к земле. Отразился на его осанке лишь легкой сутулостью.

Не хилый, а скорее сухопарый, он носил серую чалму и серый же халат из тонкой шерсти.

У муллы было темное, узкое лицо, испещренное морщинами. Особенно много их, этих морщин, жизнь оставила старику у рта и глаз. Это могло говорить о том, что он часто улыбался.

Мулла, а что это был именно мулла, у меня не было сомнений, носил длинную пепельно-седую бороду. У него были небольшие, карие и глубоко посаженные глаза и крупный ровный нос.

Капитан Миронов встал с места, когда вошел мулла.

Муха, поддавшись какому-то солдатскому инстинкту, тоже поднялся. Мы с Волковым встали следом за ним.

— Извините, товарищ капитан, — начал мулла с доброй улыбкой, — я не отвлек вас от важных дел?

— Нет, что вы, Хаджи, — едва заметно поклонился Миронов. — Я обязан вам своим кровом, пока нахожусь в этом кишлаке. И буду рад помочь в любом деле.

Миронов вежливо обратился к нам:

— Вот, знакомьтесь, это Хаджи Абдур-Рахим. Мулла славного кишлака Айвадж. Уважаемый Хаджи, это старший лейтенант Муха и два его сержанта, Селихов и Волков.

Мулла поклонился. Мы ответили ему сдержанными поклонами.

— Вы что-то хотели, уважаемый Хаджи? — спросил Миронов.

Мулла улыбнулся капитану.

— Простите, я не знал, что у вас дела по службе. Не знал, что у вас посетители. Если я отвлекаю, то могу зайти позже.

— Нет-нет! — поспешил ответить Миронов, — если у вас что-то срочное…

— В том-то и дело, что нет. Ничего такого.

— И все же, готов вас выслушать, если к тому располагает… — Миронов покосился на нас троих. — Располагает обстановка…

Мулла окинул нас всех теплым взглядом.

— На самом деле очень даже располагает, — признался он. — По правде сказать, дорогой капитан, я вошел, чтобы выразить вам слова благодарности.

Миронов на миг замялся. Кажется, намерения муллы стали для него определенной неожиданностью. Впрочем, интеллигентный капитан сориентировался быстро:

— Да что вы… Не стоило, Хаджи.

— Очень даже стоило, — посерьезнел мулла. — Мне прискорбно осознавать, что некоторые из наших братьев-мусульман, которых мне теперь даже стыдно называть братьями перед взором Всевышнего, решились на такой отчаянный шаг и вознамерились заложить бомбу прямо у мечети. Полагаю, они хотели взорвать ее прямо в разгар киносеанса. А это неслыханное коварство.

Мы с Мухой и Волковым переглянулись.

Миронов растерянно улыбнулся, но ничего не сказал.

Мулла же, как бы и не заметив растерянности капитана, совершенно свободно продолжил:

— Пожар, что случился нынче ночью, виделся мне волеизъявлением Аллаха. Он не затронул ничего ценного. Ни отнял ничью жизнь. Разумеется, кроме жизней вероломных предателей. И в то же время спас людей от страшной гибели. От бомбы. Если бы не началась суматоха, злодеи непременно бы взорвали свою мерзкую бомбу. И непонятно, сколько бы тогда пострадало невинных.

Брови Миронова с каждым словом муллы поднимались все выше. Мулла же, вежливо этого не замечая, продолжал говорить:

— И все же, пожар есть пожар. Всевышний проверяет нас на стойкость. Но никогда не дает нам испытаний больше, чем мы могли бы перенести. Я пришел поблагодарить вас, уважаемый капитан, за то, что вы и ваши люди участвовали в организации тушения. И в самом тушении пожара. Советские воины показали себя смелыми и самоотверженными людьми. От моего имени и от имени старейшин Айваджа примите слова нашей благодарности. Спасибо вам и вашим людям.

Миронов сделал то, чего от него не ожидал даже я. Он покраснел.

— Ну… Разве ж мы могли стоять в стороне, когда у нас под носом происходит такая беда? — сказал он смущенно.

— Я собственными глазами увидел, что нет, — кивнул мулла. Потом посмотрел на нас и продолжил: — А вы, молодые люди, тоже участвовали в тушении пожара?

— Так точно. Участвовали, — поспешил ответить Миронов, опередив Муху, уже открывшего рот.

— Ну тогда вы тоже примите нашу сердечную благодарность, — поклонился нам мулла. — Без ложной скромности скажу, что я рад, что вчера днем ваш отряд прибыл в Айвадж.

— Благодарю, — начал Муха, — эм… Товарищ мулла…

На лице старика заиграла смешливая улыбка. Кажется, его повеселил скованный официоз Мухи.

— Ну что ж. Не смею вас больше задерживать, товарищ капитан. — Уверен, у вас еще много работы. Впрочем, как и у меня тоже. После того, что случилось сегодня ночью — знайте, вы всегда желанные гости в нашем кишлаке. С этим согласились все.

— Ну… — Миронов несколько замялся, подбирая слова. — Ну… Мы оба знаем, что не все мужчины вашей общины согласны с этим… Они…

— Они душманы, — строго сказал Хаджи. — Смутьяны, показавшие свое лицо. Готовые на предательство ради своих извращенных стремлений. Они готовы были принести в жертву собственных же собратьев. Собственное будущее в лице наших