Тень «Пересмешника» - Артём Март

Большого, широкого зала, как в заведении, принадлежавшем нашему «другу» Джамилю, тут не было. В узковатом, глиняном зданьице, плотно прильнувшем к соседнему дому, по всей видимости, располагалась одна только кухня. Гости сидели на улице, под широким навесом из камыша.

Здесь не было табуретов — лишь низенькие деревянные столики, покрытые пёстрыми скатертями. Посетителям же предлагалось разместиться на устланном коврами земляном полу. Сидели, как правило, на топчанах или подушках.

Когда мы вчетвером зашли под навес, заметили лишь стариков, сидевших в дальнем углу, у низенького заборчика из тонкой жерди, отделявшего «мансарду» чайханы от базарной улицы.

Стариков было трое. Казалось, они полусонно сидят в кучке, раскуривая красивый кальян красного стекла.

— Сядем здесь, — сказал Муха, указывая на столик.

При этом он хмуро зыркнул на Бледнова.

Когда мы разместились, к нам тут же прибежал высокий и худой, как вешалка, хозяин. У него было такое чёрное лицо, что он походил на негра.

Муха бросил ему что-то на дари. Тот кивнул и засеменил своей мелкой, не очень свойственной длинноногому человеку походкой на кухню.

Когда после прихода Бледнова я очень кратко и тихо рассказал о том, в какой ситуации оказался лейтенант, командир нахмурился. Когда поведал об Анахите и её вынужденной работе с врагом — пришёл в бешенство.

Нет, Муха не стал обличать окончательно поникшего Бледнова. Но взгляд и тон, которыми старлей принялся одаривать замполита, стали жёсткими и сухими. Недоброжелательными.

Волков же отреагировал ровно так, как от него можно было ожидать: он удивился и растерялся. Стал задавать Мухе и мне странные, смущённые вопросы. Делал это не к месту и невпопад, явно стесняясь лейтенанта Бледнова. Снова проявляя своё чинопочитание, Волков совершенно не понимал, как относиться к замполиту в подобной ситуации. С одной стороны, он пытался сгладить углы, а с другой — делать это так, чтобы Муха не подумал, будто замкомвзвода проявляет к Бледнову откровенное сочувствие.

Некоторое время мы молчали. Ждали, когда худой, как палка, хозяин принесёт нам чай и лепёшки с маслом.

Когда он принес заказ и ушел, Муха покосился на стариков и тихо начал:

— Значит, товарищ лейтенант, это по вашей вине мы попали в засаду в кяризах, так?

— Товарищ старший лейтенант, — начал я. — Мы здесь не для того, чтобы искать правых и виноватых. Сейчас у нас другая задача.

Бледнов, не зная, что ему отвечать Мухе, спрятал взгляд. Уставился в свою пиалу с чаем.

Волков молчал, будто бы побаиваясь смотреть на Бледнова.

— Ты защищаешь этого человека? — сказал Муха мрачно. — Защищаешь того, кто по своей преступной халатности сливал врагу важные сведения?

Муха говорил тихо, вполголоса, но его тон был прямо-таки наполнен нескрываемым отвращением и злостью к Бледнову. И замполит чувствовал настроение старлея не хуже меня.

Я подался к Мухе.

— Держите себя в руках. Всё, что мы можем сейчас, — воспользоваться ситуацией. Этого я и хочу. Или вы действительно собираетесь уйти из Айваджа ни с чем?

— Мы уже всё провалили, Селихов… Уже всё пошло не по плану. Причём с самого начала. И во многом, — Муха кивнул на Бледнова, — во многом по его вине. Я…

— Вы меня сдадите? — тихо перебил Бледнов Муху.

От слов лейтенанта Волков поперхнулся чаем, раскашлялся, пытаясь найти, куда поставить пиалу.

Я молча постучал ему по спине, и тот, отрицательно замотав головой, согнулся, прикрывая рот.

— О-о-о-ой… — прохрипел Волков, прокашлявшись.

Муха с Бледновым в это время неотрывно смотрели друг другу в глаза.

— Конечно, сдадите… — опустил взгляд Бледнов. — Вы должны доложить.

— Никто не будет докладывать о вас, — сказал я. — Пока у нас есть шанс воспользоваться положением, мы должны им воспользоваться.

— Душманы залягут после этой заварушки, — мрачно сказал Муха. — Возможно, их уже и нет в кишлаке.

— Большинство из тех, кто пытался устроить взрыв, — местные, — возразил я. — Они скрываются от нас. И их нужно раскрыть. Товарищ лейтенант и Анахита нам в этом помогут.

— Селихов, ты слышишь, о чём я говорю? — спросил Муха. — Духи залегли. Их, скорее всего, нет в кишлаке.

— Вот мы и проверим это, — покачал я головой.

— Как? Как проверим? — выдохнул Муха зло.

— Вкинем такую информацию, на которую они должны будут отреагировать прямо сейчас. Немедленно. И посмотрим, что из этого получится, — сказал я.

— Ничего не выйдет, — отрезал Муха. — Ничего не выйдет, Селихов…

Старлей обречённо покачал головой и продолжил:

— Мы уже достаточно «поработали» с этим… — Он уставился на Бледнова. — С этим предателем. Сами того не зная, поработали. В новую авантюру я влезать не буду.

— Я не знал, что она общается с духами, — возразил Бледнов, и тон его стал жёстче. — Не знал, понимаете? А Анахита… Она лишь жертва обстоятельств и…

— Из-за тебя ранили одного моего бойца. Двое же чуть не погибли, — накинулся на Бледнова Муха. — Из-за тебя Бычка теперь ходит как неприкаянный, потому что случайно застрелил ребенка! А если бы ты не жалился своей жене по любому поводу, ничего этого не случилось бы…

Лицо замполита стало бледным. Почти белым. Он уставился на Муху широко открытыми глазами.

Муха в ответ наградил его злым взглядом:

— Ты тряпка, Бледнов. Тряпка, из-за которой вся операция пошла псу…

— Товарищ старший лейтенант, — перебил я Муху. — Отойдём на минутку.

Старлей уставился на меня как на врага народа. Но я выдержал его взгляд.

— Нам с вами надо отойти, — надавил я.

Муха, не говоря ни слова, встал из-за стола. Задел его коленкой, отчего звякнули пиалы. Из той, из которой пил Бледнов, разлился чай. Замполит даже не пошевелился. Он просто смотрел на то, как горячий напиток впитывается в скатерть.

— Ой! Давайте я помогу! — кинулся к нему Волков и приподнял пиалу. — Сейчас…

Мы с Мухой вышли на жару шумной базарной улицы. Ветер, гулявший в узкой улочке, с обеих сторон заставленной торговыми лавками, донёс до нас терпкие запахи специй, сушёных трав и топлёного жира.

Я повёл Муху в тень от ближайшего домишки. Старлей прильнул спиной к саманной, оштукатуренной глиной и выбеленной стене. Казалось, ему было глубоко плевать — вымажет он форму или нет.

Муха нервно закурил. Когда спрятал зажигалку, сказал:

— Если ты думаешь,