Тень «Пересмешника» - Артём Март

Они немного помолчали. Послушали шум ветра в кроне старого дерева и журчание воды в источнике. Молчание это нарушил мулла:

— Ты хотел спросить ещё что-то, дорогой Харим?

— Нет, Хаджи. Извините меня, мне нужно идти. Отец ждёт.

Старик кивнул.

Когда они раскланялись друг с другом, Харим поспешил покинуть двор мечети.

Он быстро вышел из арки и заозирался по сторонам. А потом нащупал взглядом удаляющегося в сторону площади шурави.

Харим нахмурился.

Из мыслей его выдернул весёлый смех детей, игравших возле пересохшего колодца. Харим принял решение быстро.

Он подошёл к нескольким мальчишкам и тут же позвал одного из них — самого старшего, худого как палка паренька лет двенадцати.

— Доброе утро, — приветливо улыбнулся Харим, — ну как идёт ваша игра?

Дети тут же прекратили свою игру. Все как один уставились на Харима, но тут же уважительно опустили взгляды. Вежливо поздоровались.

— Очень хорошо, уважаемый дядюшка Харим, — сказал мальчишка, которого первым приметил Харим.

— А ты ведь Мустафа, сын старого пастуха Самандара. Так?

— Так, дядюшка Харим.

— Пойдём-ка со мной, мальчик. Хочу кое-что у тебя спросить.

Харим украдкой глянул вслед шурави. Тот уже достиг площади и разговаривал о чём-то с двумя другими солдатами.

Мальчишка, озадаченный словами Харима, несмело поднялся с пыльной земли.

— Пойдём-пойдём. Не бойся.

Они отошли под дувал мечети.

— А не хочешь ли ты помочь своему отцу немного? — спросил Харим.

— А… А как я могу помочь? — немного повременив, спросил мальчишка.

— Видишь в-о-о-о-н тех солдат? Советских солдат? Тех троих, что стоят у большой грузовой машины?

— Вижу.

— Очень хорошо, — Харим улыбнулся ещё добродушнее, а потом посерьёзнел. — Твой отец, насколько я знаю, должен старейшине Рахматулле-Хафизу козу. Так?

— Так, дядюшка Харим, — мальчик кивнул.

— А что если я скажу, что ты можешь оказать мне такую услугу, после которой Рахматулла-Хафиз простит твоему отцу долг? Я об этом с ним договорюсь.

Мальчик смущённо потупил взгляд. Потер грязноватое и очень смуглое предплечье своей левой руки.

— Если бы это случилось, отец наверняка бы обрадовался, — сказал мальчик.

— Обязательно обрадовался бы. Тем более, если бы узнал, что его сын сделал важное дело. Дело для джихада.

Мальчик вдруг заинтересовался. Широко распахнул глаза, уставившись на Харима, словно заворожённый.

— Дело важное. Но, видит Аллах, я щедр, — продолжал Харим. — Твоему отцу я оплачу его прощением долга, а тебе…

Харим полез за кушак и достал маленький кошелёк из бычьей кожи. Развязал его, достал несколько афгани. Протянул свою грубую ладонь с монетами мальчишке.

— Если ты согласен, возьми их. Это будет только первая часть награды. Если ты сделаешь всё как надо, я отдам тебе и вторую.

Мальчик думал недолго. Он тут же жадно сгрёб монеты себе в ладошку. Уставился на Харима.

— А какая вторая часть, дядюшка Харим?

— Нож, — улыбнулся Харим. — Настоящий нож, который я забрал с тела убитого мною шурави. И я отдам его тебе.

Глаза мальчишки тотчас же загорелись от интереса, радости и предвкушения.

— Я… Я согласен! — набрался он храбрости.

— Вот и хорошо, молодой моджахеддин. Теперь слушай, что нужно сделать.

* * *

— Извините, я опоздал, — сказал Волков, закрывая за собой дверь.

Когда мы собрались на одной из квартир агитбригады, уже вечерело.

Квартиру Миронов арендовал у одного из местных старейшин. Это были несколько комнат его большого, просторного дома, располагавшегося несколько на отшибе, на северном краю кишлака.

Здесь ночевали солдаты из взвода охраны агитотряда, но до отбоя было ещё далеко, и потому Муха смог договориться с капитаном занять её на несколько часов под предлогом опроса местных жителей. Муха, якобы, собирался выяснить, кто из жителей кишлака мог быть замешан в попытке взорвать бомбу на площади.

Миронов благосклонно согласился.

Комнаты эти были скромно обставлены. Из мебели — лишь низкие столики. Ковры на полу, топчаны и подушки у стен. Но теперь на эту «восточную классику» наложились элементы солдатского быта: у дальней стены стояли несколько ящиков со снабжением. На стоящем в центре комнаты столике покоилась рация.

Тут и там на полу солдаты устроили свои спальные места. На стене повесили оперативную карту с пометками, сделанными карандашом. В углу я заметил оставленные котелки с недоеденной кашей из полевой кухни, а также солдатский чайник и алюминиевые кружки с остывшим чаем.

В квартире царил сложный тяжёлый дух из смешанных запахов ладана, сушёных горных трав, солдатской махорки и мужского пота.

За дверями всё ещё шумела улица: где-то кричал ишак. Смеялись дети, играющие под стеной дома старейшины.

Идею с квартирой подкинул Мухе я после того, как встретил странного Харима ибн Гуль-Мохаммада у муллы.

— Я считаю, — сказал я тогда, — этот человек моджахед. И он насторожился, когда увидел меня во дворе мечети. Возможно, следует ожидать слежки.

Вместе мы рассудили, что квартира будет самым разумным вариантом. С одной стороны, все в кишлаке знают, что здесь живут советские солдаты, и то обстоятельство, что шурави постоянно заходят в этот дом, не вызовет ни у кого подозрений. Да и у Анахиты тоже будет достойное оправдание — её просто опрашивали в рамках расследования, которое, якобы, ведёт Муха.

Я, Волков, Муха и Анахита с Бледновым устроились на полу, вокруг низкого столика. Деда девушки оставили дома. Кто-то должен был приглядывать за дочкой замполита.

Девушка выглядела несколько напуганной. Бледнов — подавленным. Волков настороженно прислушивался. Время от времени поглядывал на дверь. Муха же молчал.

После нашего со старлеем разговора Муха, вроде бы, успокоился. Он стал собраннее, но и молчаливее тоже. Я видел, что командир ещё переживает после совершённой им ошибки в чайхане. И всё же он взял себя в руки.

— Значит, — начал я без предисловий, — смотрите, что мы будем делать…

План я уже рассказывал, но вкратце, без конкретики. Мне нужно было время, чтобы продумать нюансы. Бледнова очень беспокоило, каким образом в нашем деле будет задействована его гражданская жена. И в чём выразится дезинформация, которую она должна будет передать. А главное — как она это сделает.

К вечеру у меня были готовы ответы на его вопросы. Я держал в голове конкретные шаги этого дела.

— Первым делом нужно как-то привлечь внимание душманов, — сказал я. А потом обратился к Анахите: — Ты как-то упомянула, что вы