Тень «Пересмешника» - Артём Март

Старик погладил длинную, серую от седины бороду. С сожалением покивал.

— В сложные времена такой раскол может погубить весь наш кишлак. И единственное, что я мог сделать, — это пытаться уговорами удерживать Сафан-Хана и Рахматуллу-Хафиза от страшной ошибки. Когда Муаллим-и-Дин начал читать свои проповеди у мечети, я запретил ему это делать. Тогда он стал проповедовать на базаре. А потом и вовсе принялся раздавать людям оружие. Нашему недовольству не было предела, но сердца многих жителей Айваджа были на стороне старейшин, решительно поддерживавших войну. Тут можно было надеяться лишь на помощь извне. Потому, собственно говоря, вы и ваш агитационный отряд и здесь, Александр. Я дал разрешение капитану Миронову посетить Айвадж.

Я подался к мулле, заглянул ему в глаза.

— Скажите, хаджи, а много ли вы знаете об этом Муаллим-и-Дине?

Внезапно за моей спиной раздался голос. Несколько слов на дари прозвучали внезапно и даже инородно. Грубо прервали нашу с муллой беседу.

Я обернулся.

Передо мной стоял мужчина. Это был крепкий и коренастый, сутуловатый афганец, одетый в простую рубаху и тюбетейку. С одинаковым успехом ему можно было дать и сорок, и пятьдесят лет. У мужчины было обветренное, смуглое и грубое лицо, глубокие заломы морщин вокруг рта и на лбу. Глаза, умные, пронзительные были тёмно-карими. Несколько мгновений они смотрели на меня очень мрачно. Но потом почти сразу смягчились.

Мужчина носил короткую, аккуратно подстриженную бороду с частыми и яркими нитями седины, вплетёнными в неё с годами жизни.

Мулла перебросился с мужчиной несколькими словами. В них чувствовалась сдержанная строгость.

— Извини моего друга, Саша, — сказал мулла. — Это Харим ибн Гуль-Мохаммад, сын старейшины Гуль-Мохаммада. Он был солдатом когда-то. Служил сержантом в афганской армии ещё до революции. Потом перебрался домой, в Айвадж.

Мулла строго посмотрел на Харима. Под его взглядом тот внешне вежливо поклонился. Что-то проговорил мне.

— Харим не говорит на русском языке, — пояснил мулла. — Но он извиняется, что вмешался в наш разговор. У него ко мне какое-то дело.

Я ещё раз украдкой осмотрел мужчину. Солдатская выправка сразу бросилась в глаза. Но я заметил ещё кое-что, то, что заставило меня насторожиться.

Мужчина сложил руки на животе, и я увидел на указательном пальце правой руки характерную ссадину. Ссадину, которая может появиться, если неаккуратно, второпях извлекать пенал из приклада автомата Калашникова.

— Передайте Хариму, — суховато сказал я, — что я тоже рад с ним познакомиться.

Когда старик передал, Харим уже заметил, что я мимолётом скользнул взглядом по его рукам. И, судя по тому, что он немедленно спрятал их за спину, он заметил ещё и то, что я разглядел его очень подозрительную ссадину на пальце.

— Он бывший солдат, — сказал я. — А сейчас?

— А сейчас, — мулла тяжело вздохнул. — А сейчас Харим вернулся к простой, мирной жизни обыкновенного хлебороба, Саша. И поклялся себе, что никогда больше не возьмёт в руки оружия.

Глава 10

Харим не понимал, о чём старый Хаджи говорит с этим странным шурави. Нет, его не беспокоило это непонимание. Скорее раздражало.

Видеть здесь, в тени древнего чинара, советского солдата, да ещё пришедшего добровольно, было почти немыслимо. Во всяком случае, такого на веку Харима ещё не происходило. И оттого такое положение дел казалось Хариму подозрительным.

Харим понимал, что мулла не выдаст шурави того, чего ему не следует знать. Старик не решится рассказать, что за спиной молодого советского солдата сейчас стоит один из полевых командиров Абдул-Халима. Что Харим был одним из тех воинов, что осуществили засаду на советских бойцов в колодцах под Айваджем. Что он, совместно с пакистанцем по прозвищу «Шахин», вёл тогда в бой мужчин и мальчишек.

Нет, старик на это не пойдет, боясь мести советов.

Хариму не нравился этот молодой человек. Он был почти ещё юношей, но что-то в его взгляде, в его манере держаться казалось опытному моджахеду странным. Неестественным. Слишком спокойно, слишком уверенно этот мальчишка разговаривал с Хаджи. Не терялся, не прятал от него взгляд. Голос его оставался ровным и степенным. Уважительный тон звучал так, будто мальчик говорит с муллой едва ли не на равных.

Но более всего Харима раздражала наблюдательность этого молодого солдата. Он сразу понял — мальчишка заметил ссадину. Ссадину, которую на его указательном пальце оставил автомат Калашникова во время последней чистки.

Тогда Харим разговорился с Кандагари о планах относительно подрыва бомбы и по невнимательности защемил палец, когда извлекал пинал.

Такая вещь казалась Хариму мелочью. Но сейчас, когда он заметил, как парень посмотрел на его руки, то понял — мальчишка догадался, что Харим совсем недавно держал в руках оружие.

Харим молчал, ожидая, когда мулла закончит с шурави. Потом солдат встал, вежливо поклонился Хаджи. Потом обернулся, заглянул Хариму прямо в глаза.

Харим сдержался, чтобы не выдать мальчику свои эмоции. Взгляд мальчишки был внимательным, а ещё… не по возрасту глубоким. И ничего, совершенно ничего не выражал.

«Молодые люди твоего возраста не умеют так хорошо скрывать свои мысли, — подумал Хаджи, — глаза всегда выдают их. Так что же ещё ты скрываешь, молодой шурави?»

Мальчишка ничего не сказал Хариму.

Он лишь сдержанно поклонился, а потом энергично пошёл к выходу.

— Ты что-то хотел, Харим? — спросил старик, когда заметил, каким внимательным взглядом Харим провожает шурави к выходу.

— Да, Хаджи, — сказал Харим, сделав вид, что смотрит на играющих у стены детей. — Отец прислал меня спросить, не почтишь ли ты его своим визитом сегодня вечером. Ему есть что тебе сказать.

Старик помрачнел. Но ненадолго. Он почти сразу улыбнулся и проговорил:

— Конечно-конечно, дорогой Харим. Разве же я могу отказать твоему уважаемому отцу? Как его здоровье?

— Не изменилось, Хаджи, — сказал Харим. — Ноги по-прежнему подводят моего отца. Но мы молим Аллаха послать ему больше здоровья и долгих лет жизни.

Мулла покивал.

— А кто был этот шурави? — спросил Харим торопливо.

— Он приходил отблагодарить меня за то, что я проявил благосклонность к нему и советским солдатам, прибывшим сюда в составе агитационного отряда, — мулла показал Хаджи Коран. — Он принёс подарок.

— Очень обходительно с его стороны, — ответил Харим, стараясь, чтобы голос звучал не слишком кисловато.

— Это не