Повелитель стихий - Алекс Рудин

— Ну что вы, Александр Васильевич! — возразил Ковшин. — Ведь мы артисты и знаем, что популярность не всегда приятна, поэтому умеем уважать чужие тайны. Но, может быть, вы поговорите со своим другом? Если Летописец напишет для нас пьесу, то театр хорошо заплатит за неё. Поверьте, времена нашей нищеты давно прошли. Даже в этом трактире мы ужинаем бесплатно, и нам с радостью подают самое дорогое вино. Теперь у хозяина трактира нет отбоя от посетителей. Все хотят посмотреть на Тайновидца и его спутницу. Убедитесь сами!

Ковшин повёл рукой, приглашая меня оглядеться.

Трактир и в самом деле был полон народа. Посетители беззастенчиво глазели на нас.

— Как вы считаете, Елизавета Фёдоровна, согласится Летописец на предложение господ артистов? — с улыбкой обратился я к Лизе.

— Почему бы и нет, Александр Васильевич? — покраснев, кивнула Лиза. — Мне кажется, вы сумеете его уговорить.

— Замечательно, — обрадовался Ковшин. — Как только пьеса будет у нас, мы сразу же начнем репетировать. А вас я приглашаю на премьеру. Обещаю вам три самых лучших билета в ложу для почётных гостей.

— Почему три? — удивился я.

— Для вас, и для господина Летописца. Не откажется же он взглянуть на премьеру своей пьесы?

— Может и отказаться, — усмехнулся я. — Мой друг Летописец не любит лишнего внимания к своей скромной персоне.

— Думаю, по такому случаю нужно устроить праздник, — объявил Ковшин. — Здесь подают замечательный пунш.

Он громко хлопнул в ладоши, подзывая хозяина.

А к нашему столику уже потянулись посетители с театральными программками в руках.

— Господин Тайновидец, можно ваш автограф? — застенчиво обратилась ко мне светловолосая девица.

— И мне, и мне, — загалдели остальные.

Я заметил, что хозяин трактира что-то шепнул мальчишке посыльному, и тот моментально выскочил за дверь. В окно я видел, как мальчишка, что есть духу, бежит в сторону старого театра.

— Уходим, — шепнул я Лизе, допивая лимонад.

Взял ее за руку и с улыбкой обратился к посетителям:

— Здесь становится душно, господа. Предлагаю всем выйти на свежий воздух.

И первым направился к двери.

Взявшись за ручку, я на секунду зажмурил глаза и представил крыльцо нашего особняка.

Затем толкнул дверь трактира и шагнул вперед.

* * *

— Ужасная несправедливость, — в шутку сказал я, когда мы с Лизой оказались на крыльце нашего особняка. — Замечательные рассказы для «Магических сплетен» сочиняешь ты, а за автографами читатели бегут ко мне. Пожалуй, я слишком строг к господину Черницыну. Несмотря на свое неуемное любопытство, он надежно хранит твою тайну.

— А у него нет другого выхода, — рассмеялась Лиза. — Я сразу сказала ему, что если он меня выдаст, то я перестану с ним сотрудничать. Слава магии, в Столице хватает других газет, и некоторые уже пытались меня переманить.

— Каким способом? — заинтересовался я.

— Присылают в редакцию Магических сплетен' письма с пометкой: «Господину Летописцу лично в руки». А «Столичный вестник» пошел еще дальше — они наняли ясновидящего, чтобы узнать, кто такой Летописец.

— Надо же, как им хочется сделать тебя знаменитостью! — обрадовался я. — Ну, а ты сама что об этом думаешь?

— А мне и так хорошо, — улыбнулась Лиза.

— Жаль, что я не успел поговорить с Ковшиным, — нахмурился я. — Нужно убедить его сменить сценический образ. Пусть его Тайновидец будет как можно меньше похож на настоящего. Иначе меня все будут узнавать во время расследования, а это уже никуда не годится. Но это может подождать. Сейчас мне интересно, куда запропастился господин Изюмов.

* * *

Ровно в эту минуту к калитке нашего особняка подкатил роскошный мобиль цвета морской волны.

— Ничего себе, — удивился я. — Эту модель дед мне еще не показывал.

Неужели Игорь Владимирович решил лично привезти инженера Изюмова?

Но я ошибся — за рулем был сам инженер.

Честно говоря, я узнал его с огромным трудом. Вместо полосатой больничной пижамы на Изюмове был отлично сшитый темный костюм. Неопрятная щетина исчезла без следа, а взгляд из мутного превратился в живой и внимательный.

— Надо же, как он изменился! — обрадовалась Лиза.

Тем временем Изюмов выбрался из мобиля и, радостно размахивая руками, заторопился к калитке.

— Приветствую вас, Александр Васильевич! Елизавета Фёдоровна, очень рад вас видеть.

— Вижу, ваша жизнь здорово изменилась к лучшему, — улыбнулся я, открывая калитку. — Проходите, Лаврентий Павлович.

— Вы даже не забыли, как меня зовут? — обрадовался Изюмов. — Александр Васильевич, если бы вы только знали, как я рад нашей встрече! Откровенно говоря, я не раз собирался заглянуть к вам, но всегда стеснялся. Первым делом я хочу вернуть вам долг!

— Какой долг? — удивился я.

— Конечно, вы забыли, — улыбнулся Изюмов. — А вы, между прочим, одолжили мне денег на костюм, а еще на цветы и конфеты для больничной сиделки. Вспомнили?

— Что-то такое припоминаю, — рассмеялся я.

— Кстати говоря, теперь эта сиделка стала моей женой, — гордо сказал Изюмов, доставая бумажник.

Он отсчитал несколько купюр и протянул их мне.

— Прошу, Александр Васильевич, не отказывайтесь. Для меня это дело чести. Знаете, когда выпадает шанс начать жизнь заново, самое главное — раздать все долги. Только после этого можно по-настоящему изменить жизнь.

— Да вы философ, — улыбнулся я, машинально отметив, что речь Изюмова тоже изменилась. Теперь он говорил проще, без высокопарных оборотов, которыми любил щеголять прежде. — Но такой роскошный мобиль не каждый философ может себе позволить.

— Мобили — это моя слабость, — признался Изюмов. — Дайте мне волю, я бы с утра до вечера не вылезал из-за руля. У меня много дел в разных концах Столицы. Вы, наверное, знаете, что Игорь Владимирович поручил мне руководить сразу тремя фабриками?

— Нет, об этом я ничего не слышал, — удивился я.

— Первой была бывшая фабрика графа Мясоедова, чтоб его черти взяли, — объяснил Изюмов. — На ней-то мы и начали выпускать новые холодильные шкафы, используя магию времени. А уж потом заказы посыпались так, что пришлось расширять производство. Но сейчас я хотел бы поговорить о другом.

Он открыл заднюю дверцу своего мобиля. Пригнувшись, нырнул туда и появился обратно, держа в одной руке роскошный букет цветов, а в другой