И всюду слышен шепот Тьмы - Джой Моен

Поднявшись по лестнице, Моник простонала от боли, взглянув на разорванную ткань на колене. Радовало то, что велосипед при падении остался цел; девушка оставила его у калитки, думая только о том, что скажет родителям, как объяснит свой потрепанный вид. Очевидно, вновь придется врать, вряд ли Элайн и Эгон поверили бы правде. Да и о какой правде может идти речь, если Зоэ-Моник и сама не знала, в чем та заключена.

Взявшиеся из ниоткуда призраки взбеленились и напали на нее? Сумасшествие, и только. Они жили не в том мире, где бестелесные полупрозрачные субстанции перемещаются в воздухе по собственной воле, творят что вздумается, а после возвращаются под крыло к Господу, как пишут во многих фантастических романах. Моник претила сама мысль о существовании подобного. Первую и последнюю такую книгу, взятую в библиотеке, девушка тотчас вернула, карандашом на полях набросав утвердительные заметки о невозможности изложенного. Матушка и отец с детства втолковывали ей, что души существ крепко-накрепко привязаны к мирскому телу, а после смерти обращаются в чистилище, ожидая своей участи. И лишь могущественная сила смогла бы вытащить душу, чтобы впоследствии использовать ее энергию для различных целей, к слову, не всегда благочестивых. Родители знали об этом не понаслышке: когда-то давно, в далеком прошлом, им пришлось побороться за свою жизнь, развязав межклановую войну[25].

Элайн, увидев дочь, ахнула и подскочила с места, бросив штопать одну из одежд Эгона.

– Господи боже, что с тобой стряслось?!

На оклик женщины Эгон Гобей вышел из спальни, держа в руках старый механизм; его руки были по локоть в мазуте.

– Ничего страшного, просто упала с велосипеда. Налетела на что-то, видимо, коварный камень переходил дорогу в неположенном месте.

Нелепо хихикнув, Моник тут же зашипела, поморщившись, когда матушка пробежала ледяными пальцами по ее лицу. Никто из родителей даже не улыбнулся, Эгон и вовсе поджал губы, проницательным взглядом окидывая дочь.

– На какой скорости ты, должно быть, летела, чтобы камень смог выбить тебя из седла? – уточнил мужчина, кладя на стол механизм рядом с шитьем Элайн, скрещивая руки на груди.

– Я… Гм… Мне показалось, что я кого-то видела на кукурузном поле, и я немного испугалась.

Лицо Эгона Гобея стало напряженным; его дочь давно не маленькая, чтобы бояться темноты или выдумывать монстров, однако вампир начал забывать, долгие годы пребывая в сверхъестественной суете, что, помимо мира фантазий, существует действительность, наполненная не менее ужасными, вполне реальными вещами. Словно в подтверждение сказанных девушкой слов на первом этаже что-то загромыхало, упав. Возможно, то были свиньи, опрокинувшие металлические поилки и кормушки, но страх в глазах дочери заставил Эгона задуматься и над другим стечением обстоятельств.

– Схожу посмотреть, что там.

Элайн кивнула на слова супруга, сжав подбородок дочери, вынуждая ту посмотреть ей в глаза. Моник задрожала, крепко сжав пальцами рукав платья на запястье матери, боясь, что и она сейчас уйдет. Три уродливых существа вернулись за ней из преисподней?

– Все хорошо, слышишь? Мы с папой не дадим тебя в обиду. Пойди прими ванну, детка, а потом обработаем раны. Я спущусь, помогу Эгону.

Зоэ-Моник хотела умолять Элайн остаться с ней, не оставлять ее один на один со страхом, но не посмела, с трудом отпустив ткань одеяния матери. Жуя нижнюю губу, девушка понимала, что для таких существ нет преград в виде стен и дверей, а значит, нет и спасения. Зачем силуэты являются ей, почему пугают? Нельзя ли принять иной, менее ужасающий облик, чтобы сообщить все, что необходимо? В действительности ли существа желали что-то поведать, Моник сомневалась, а проверять свою теорию не было никакого желания.

Уже почти зайдя в комнату, девушка услышала легкий стук во входную дверь. Если бы это были родители, стучать бы не стали, тогда кто в такой поздний час мог прийти на ферму? Может, это снова Анн-Мари, странная соседка, которой не писаны правила приличия? Удержавшись от желания впустить гостя, девушка плотно закрыла дверь комнаты, приникнув к дереву затылком.

Проведя рукой по волосам, Моник направилась в ванную набрать горячей воды, в которой она так нуждалась. Сбросила грязное пальто на пол, следом полетели и остальные испорченные падением вещи. Оставшись в одном нижнем белье, в ожидании, когда воды будет достаточно, девушка села на кровать, обняв колени. Стук каблуков в коридоре заставил ее поднять голову. Шарканье обуви продолжилось, будто кто-то хромал, волоча за собой одну ногу, второй громко переступая по бетонному полу.

Моник ощутила, как по коже забегали мурашки; едва ли призраки могли бы издавать подобные звуки. Она спустилась с кровати и легла на пол, заглядывая в щель под дверью. Чья-то тень двинулась в сторону спальни родителей, а через несколько минут подобралась вплотную к комнате Моник, застыв у порога. Девушка зажала рот ладонями, чтобы ее сбивчивое дыхание ночной гость не услышал, и в этот момент хлопнула входная дверь, раздался возмущенный голос матери:

– Что вы здесь делаете?! Кто вы такой?!!

Тень отплыла от двери, позволяя Зоэ-Моник Гобей выдохнуть. Накинув длинный до щиколоток непрозрачный пеньюар кремового цвета, девушка распахнула дверь, едва сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть. К ней обернулся гость, половина лица которого словно побывала в пасти у дьявола. Обожженная, она являла собой поистине отвратительное зрелище. Глаз в той части лица был белесый, незрячий, но смотрел на Моник так, будто видел больше положенного.

Мужчина был явно старше Эгона Гобея; темные растрепанные волосы, уцелевшие на здоровой стороне головы, и щетина перемежались с вкраплениями седины. Старая от стирок и времени одежда висела на худосочном теле, гость подволакивал больную ногу и поджимал такую же искалеченную, как и кожа лица, руку, словно несчастный голубь, попавший под колесо телеги.

– Я всего лишь старик, проживший здесь всю свою жизнь. Ксавье Ратте меня звать.

Каждое слово давалось мужчине с трудом; кое-как зажившая кожа натягивалась, причиняя боль.

– Здесь – это на ферме?

Ксавье по-птичьи приблизился здоровым темно-синим глазом к Элайн, чтобы разглядеть говорившую поближе. Эгон сделал шаг вперед, загораживая супругу; при виде этого жеста ночной гость втянул шею, словно ожидая удара.

– Здесь – это в Локронане, мадам.

– Выходит, вы еще один наш сосед. И чем же мы обязаны такому позднему визиту? Вам нужна помощь или вы тоже заглянули познакомиться, забыв посмотреть на часы? – подал голос вампир, которого уже порядком начинал раздражать проходной двор, устроенный соседями без согласия хозяев. Осмелев, человек тихо крякнул и опустился за кухонный стол, разглаживая скатерть здоровой рукой.

– Еще один? К вам уже кто-то наведывался ранее?

– О да. Дама с фермы поблизости. Кажется, Анн-Мари.

Ксавье