Контрольная группа - Павел Александрович Шушканов

Моя очередь. Свечка в руках была теплой. Парафин стекал на пальцы, обжигал, а огонек дрожал под легким ветром, струившимся по темным улицам.

– Ладно. За что купил, за то продаю. История правдивая, – я многозначительно выдержал паузу, но никто не возразил. Все знают, что половина рассказов – просто детский фольклор. – Четвертый класс. Помните все, что мы учились во вторую смену? А потом еще продленная группа. Я помню, что в тот первый день после осенних каникул меня очень напугал тот манекен из кабинета биологии – человек в разрезе со вскрытой брюшиной и черепом. Он и правда был жутким. Нам объясняли про лягушек и жаб, а я не мог оторваться от цветных органов в пластмассовом животе. Казалось, что манекен смотрит на меня тем самым большим глазом, который не был скрыт веком. Но это было днем. А вечером после продленки я остался убирать класс. А потом вспомнил, что путь к выходу проходит через кабинет биологии. Я выглянул в коридор. Было темно. И, как назло, двери кабинета биологии были раскрыты. Да, можете смеяться, но я зажмурился и побежал. Мне казалось, что я слышу какой-то шум из кабинета, даже шаги.

Я замолчал. Посмотрел на остальных, но они тоже молчали. Никто не улыбался. Егоров помешивал палочкой угли.

– В общем, открыл глаза я уже в конце коридора. Там была лестница вниз к гардеробу. Ну, вы знаете. Потом там подсобку сделали вместо прохода. В гардеробе уже никого не было, только моя куртка болталась на вешалке. Я быстро оделся и вышел на улицу. Было совсем темно. Я пошел на остановку по той тропинке, которую зимой заметает снегом. Почти ничего не видел, только фонарь далеко за забором на остановке светил и все. И тут я понял, что прохожу под окнами кабинета биологии. Сразу стало жутко, нестерпимо жутко. Хотелось бежать, но я зачем-то посмотрел вверх. Он был там на подоконнике, хотя не должен был быть. И смотрел на меня все тем же глазом.

Я закончил рассказ. Отдал свечку Лизе и ждал голосования. Но никто не спешил. Егоров задумчиво кивал, а Антон тер подбородок. Затем он оглянулся на палатку Дмитрия Александровича и достал из сумки еще одну банку.

– Никит…

– Что, брехня, скажете?

– Никит, – повторила Лиза, – мы же в одну продленку ходили. Ты, Антон, я и Димка. Верно?

– Верно, – подтвердил Стрельников.

Антон согласно закивал.

– Так вот, – Лиза повернулась ко мне и зачем-то положила ладонь мне на плечо. – Знаешь, как долго мы пыхтели, чтобы поставить это чучело на подоконник? Он тяжелый гад, не представляешь.

Первым засмеялся Антон, стукнул по протянутой ладони Лизы. Затем хохот разнесся над темной площадью. Даже костер, казалось, стал ярче.

– Ты бы видел… Ты бы видел, как ты бежал, – не унимался Антон. – Даже мы с сестрой на стадионе так не можем!

Я стоял оглушенный с неприятным чувством нарастающей обиды. Она не вовремя всплывала из глубины лет за глупый, но в общем-то забавный розыгрыш.

– Ха-ха, – сказал я и сел.

Лиза вытирала слезы. Как и Антон. Смеялась даже Саша, но не громко, уткнувшись в плечо Димы Стрельникова.

– Глина, – наконец выдохнула Лиза.

– Глина.

– Глина.

Я слушал и молча кивал.

– Что ж, вопрос решен вроде бы как?

Ясное дело. Вообще глупой затеей было соглашаться. Плюнуть и уйти! Нет, только не в Свечной день. Остатки мальчишеского кодекса все еще давали о себе знать. Я затушил фитиль пальцами, поморщившись от острой боли.

– Решаем. Говоришь правду или выполняешь желание?

Только неудобных вопросов мне сейчас не хватало. Да еще и обсуждения ответов на них. Лучше короткий, но славный позор.

– Желание, – сказал я, облизнув губы.

Вокруг костра поднялся гул. Кисловы затопотали ногами. Бросились обсуждать, размахивая руками и широко распахивая глаза. Марк сочувственно смотрел на меня.

– Может я? – угрожающе раздалось их темноты.

– Ты не участвовал, – отмахнулась Лиза. – Итак, решили, – Она встала и держа перед собой руки, словно защищаясь, сказала, – Ты поцелуешь Марго.

Одобрительный гул был громче моего протестующего голоса.

– Нет-нет. Это подстава, ребят!

– Это желание, Никит!

Я затравленно скользнул взглядом по остальным, но поддержки не нашел. Только Марго возмущенно разводила руками.

– Нет, а чего я? Я при чем? Я что, проигравшая?

– Это желание, Марго, смирись. Ну, давай.

Я полным неприязни взглядом смотрел на Марго, она отвечала мне тем же. И покачивала головой вроде как предупреждая – не смей!

Лиза тихонько подтолкнула меня локтем.

Мы стояли в шаге друг от друга. Марго сердито смотрела на меня из-под челки. Я сжимал и разжимал кулаки. Снова скользнул взглядом по остальным. Они смотрели широкими глазами, раскрыв рты. Даже Саша, но не злорадно, скорее с любопытством.

Я вытер губы рукавом, шагнул ближе под одобрительный гул.

– Ну! – буркнула Марго, и я прикоснулся губами к ее сухим губам. Только на мгновение. Почему-то они были теплые и мягкие, совсем не такими, как я представлял. Доля секунды, но даже этого слишком много.

– Ненавижу тебя, – сказала Марго и села. Только театрально поклонилась перед этим под аплодисменты.

– Кажется вопрос с палаткой решен, – сказал кто-то и снова раздался дружный смех.

Я тоже ненавидел Марго. И остальных. И Сашу, может быть даже больше остальных. Поставив стакан на бревно, я вернулся в свое логово, в котором после костра казалось голодно и сыро. Но все равно уютно.

– Обиделся, – буркнул кто-то, но вскоре принялись обсуждать что-то другое. Глупое и неинтересное.

Я сидел и ругал себя. За то, что согласился на игру, за свою глупую историю и особенно за позорный побег. Почему-то немного было жалко Марго, но от этого я не ненавидел ее меньше. Но потом голоса стали тише, а под пледом вдруг стало теплее. Я пытался отвечать мысленно на каждую прилетающую от костра реплику, но вскоре даже мысли мои стали бессвязными, и я провалился в сон.

Очнулся я от того, что меня трясли за плечо. Не аккуратно будили, а именно трясли.

– Никита!

Я сел, непонимающе озираясь. Было почти утро. Серое небо начинало светлеть. Дым от погасшего, но все еще тлеющего костра стелился по пустой, покрытой инеем площади.

– Что такое?

Егоров помог мне подняться. Указал рукой на лагерь. Между палатками торопливо собираясь сновали остальные. Димитрий Александрович что-то кричал в телефонную трубку, но я не понимал, что именно.

– Что случилось? – я остановил Егорова за плечо.

Тот потер лицо ладонью и повернулся ко мне.

– Стрельников исчез, Никит. Димка.

6.Крайчек

Кофейня пустела. Спешащие