Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

— Немного. Буквально на сто лет.

— О, это не срок, поверьте! Если вас вдруг смущает разница в возрасте, от души советую не обращать внимания на предрассудки. Сбережёте массу душевных сил… Так, возвращаясь к вопросу — зачем ты здесь? — Софья Андреевна повернулась ко мне.

— Да блин. Кабы я знал…

— Без «блинов», пожалуйста. И что значит «кабы знал»?

Я замялся.

— Мне больше пятисот лет, Тимур, — мягко сказала Софья Андреевна. — И в последние четыреста пятьдесят я — смотрящая этой станции. Можно сказать, что школа создана моими руками. К тебе я всегда относилась хорошо, несмотря на равнодушие к моему предмету. И тебе я, если не ошибаюсь, тоже противна не была.

— Не ошибаетесь. Да я со всеми учителями нормально! Кроме Анны Аркадьевны. Кстати, еще каких-то полчаса назад был уверен, что она — эталонная пустышка… Коль уж речь зашла, мы не хотим её из шкатулки выпустить? Не засиделась там?

Софья Андреевна чуть заметно поморщилась.

— Не засиделась, успеется. Знаешь ведь, что внутри шкатулки течение времени не замечается. Сейчас давай о твоих делах. Если это в моих силах, постараюсь помочь.

— Без понятия, в чьих это силах, — вздохнул я.

И принялся излагать историю. Она получилась длинной и довольно запутанной. Тут тебе и Николай, сын Николая, который не захотел становиться видящим. Пропал неизвестно где, но в то же время вроде как не пропал, звонил на днях. И Борис, который был пожирателем, но не захотел им оставаться, а теперь не может вознестись. И я, который не хочу быть смотрящим вместо Мстиславы, но, видимо, придётся. И Ангел, который вообще хрен его знает, чего хочет.

Разговаривать как нормальный человек отказывается, шлёт какие-то мутные намёки. В частности, прислал фотографию моего класса. А я вспомнил, что меня звали на выпускной вечер. Прискакал, вот. Думал, здесь пойму, чего надо. Но пока как-то фигово понимается.

— Может, мне вообще не надо было сюда ехать? — уныло закончил я. — Может, эта фотография вообще что-то другое означала?

— Что?

— Да откуда я знаю! Это же Ангел. Куда нам до него — с простой-то человеческой логикой. Там, небось, своя, ангельская. Может, он хотел сказать, что я должен каждому однокласснику по воздушному шарику подарить — и будет мне счастье.

— Почему по шарику? — подала голос Изольда.

— Потому что на выпускном мы их в небо запускали. А я через десять лет как будто бы поймал и вернул. Девочка плачет, шарик улетел. Песня такая есть, грустная, маме моей нравится. А раздать обратно шарики — и никто плакать не будет.

— Бред какой-то.

— А что — не бред?

— Подожди, Тимур, — подняла руку Софья Андреевна, — не кипятись. Относительно фотографии я сделала бы тот же вывод, что и ты. Ты должен оказаться здесь, на выпускном вечере.

— Ну вот, оказался. Дальше что?

— Дальше… — Она задумчиво посмотрела на меня. — А дальше вот что. Анна Аркадьевна находится у нас уже неделю. Помимо меня, на станции ещё двое сотрудников. И мы понятия не имеем, что с ней делать.

— Ох, бл… — Я замолчал.

— А в чём сложность? — пришла мне на выручку Изольда.

— Да, собственно, прежде всего в том, что Тимур прав. Я наблюдала эту женщину почти два десятка лет и так же, как он, была уверена, что Анна Аркадьевна — пустышка.

— А зачем же вы её в школе держали? — подал голос я. — Даже такому бесконечно далёкому от педагогики человеку, как я, понятно, что таких, как Анна Аркадьевна, к юным неокрепшим психикам на пушечный выстрел подпускать нельзя.

— Ну, во-первых, я не директор школы…

— Ой, да ладно! Наша Мстислава Мстиславовна тоже нифига не владелец отеля. И что с того? Захотели бы — сумели бы выпереть, не сомневаюсь. Почему не выгоняли?

— Да вот именно поэтому и не выгоняли. Дети должны расти с пониманием того, что не все люди, которых встречают на своём пути, будут к ним лояльны. Доведётся столкнуться и с равнодушием, и с неприязнью.

— Как в Спарте? — усмехнулся я. — Столкнули в воду — и смотрим, выплывет или нет?

— По заветам Суворова, — парировала Софья Андреевна. — Тяжело в учении — легко в бою.

— Да я эту, с позволения сказать, учительницу, до сих пор с нервной дрожью вспоминаю! Смотрит, как на пустое место, любые слова отскакивают, как от стенки!

— Зато когда на твоём пути встречались люди, подобные ей, ты уже не удивлялся. Не впадал в отчаяние от несправедливости устройства мира. Не колотился в истерике, пытаясь пробить головой стену идиотизма и объяснить, что они неправы. Не забивался в угол, не посыпал голову пеплом из-за несправедливых выпадов в твой адрес. Просто шёл дальше своей дорогой. Верно?

Я промолчал.

— Да, — сказала Изольда. — Так и есть. Тимур — смелый и целеустремлённый человек.

— Я в нём никогда не сомневалась. — Софья Андреевна улыбнулась.

— То есть? — вскинулся я. — Вы знали, что я стану видящим?

— Нет, конечно. Откуда? Это невозможно предугадать, иначе мы бы контролировали потенциальных видящих. Помогали бы им прийти в наш мир максимально безболезненно. А то, как это происходит сейчас, в подавляющем большинстве случаев связано с очень стрессовыми ситуациями.

— Да уж. — Я вспомнил, как мы с Лизой прятались под колоколами, а вокруг бесновались пожиратели. — Софья Андреевна, а вы точно не Ангел?

— Что? — изумилась учительница.

— Да я смотрю, больно у вас педагогические методики схожи. Можно ведь было мир устроить так, чтобы действующие видящие чувствовали потенциальных? По каким-то признакам догадывались, что вот этот персонаж того гляди проснётся? Не знаю, там — отличительные черты какие-то. Один глаз жёлтый, другой красный. Или родинка над правым соском в форме медузы. Но — нет! Только жесть, только хардкор. Мужчины, женщины, старики, подростки — проснуться может кто угодно, в любом, как показала практика, возрасте и в любой ситуации. Проснулся, и выгребай как хочешь. Повезёт тебе, встретишь видящих — молодец. Не встретишь — отвезут тебя в дурку и сиди там до скончания дней. Рассказывай, глядя в ласковые глаза санитаров, какие в призрачном мире интересные дела творятся. Или, ещё лучше — накинутся пустышки или пожиратели, высосут до