Фантастика 2025-197 - Семён Нестеров

скажешь, что ему не по душе эта помолвка. Лжец! Фрэнни сжала кулаки, вновь увидев Дика. Тот вел свою невесту куда-то в сторону, к огромным окнам, вдоль которых стояли гости, решившие отдохнуть от танцев.

– Джейн, вот вы где…

К ней спешил Герберт – баронет, которому она обещала следующий танец. Распорядитель объявил полонез. Заиграла торжественно-неспешная музыка. Франческа подала руку Герберту и покорно пошла с ним танцевать, с тоской ощущая, как спадает кураж, как исчезает непродолжительное лихорадочное веселье, вызванное игристым вином.

А Ричард все разговаривал со своей невестой и даже не смотрел в сторону Джейн. Так правильно. Так и должно быть. На что она рассчитывала? Живые не могут любить мертвых.

– Вы плачете, Джейн? – изумленно спросил Герберт.

– Плачу? Нет, вам показалось. Простите, мне очень душно. Нужно выйти.

– Я провожу вас.

Молодой человек осторожно отвел девушку в сторону, а затем они подошли к длинному столу, где на специальном подносе стояла ледяная скульптура, изображающая орла.

– Вас что-то расстроило?

Леди Кавендиш покачала головой.

– Нет.

Тонкая нить, натянутая над пропастью, опять норовила ускользнуть из-под ног. Целых два года Фрэнни жила в покое и тишине. И ей стало казаться, что так будет всегда. Но равновесие нарушено. Ричард помолвлен с другой, и непохоже, будто он о чем-то жалеет.

– Мне нужно идти, – сказала решительно девушка. – Спасибо за танец.

– И вам точно не нужна моя помощь? – уточнил Герберт, не сводя с нее встревоженного взгляда.

– Не нужна.

Слегка поклонившись, молодой человек оставил наконец ее в покое. Когда он ушел, девушка поспешно направилась прочь из зала. Она хотела как можно быстрее покинуть дворец. Здесь, среди веселящихся живых людей, ей вдруг стало холодно, темно и страшно. Зубы отбивали мелкую дробь, которую лишь с трудом удавалось скрывать.

Нет, ей оказалось слишком тяжело вспоминать жизнь. Мертвой быть проще. Мертвые не любят, не страдают, не испытывают боли, не боятся.

Смех, веселье, звуки музыки. В коридорах полно народа… Франческа почти бежала к огромным дверям. Прочь, прочь, как можно быстрее прочь отсюда!

Вырвалась. Холодный ветер ударил в лицо. Девушка замерла, тяжело дыша, прижимая руку к груди.

Свет фонарей отгонял сгустившуюся мглу от ярко горящих окон герцогского дворца. Шел дождь. В воздухе пахло сыростью, прибитой пылью, мокрой травой и… ночью. Падающие капли мельтешили в ярких лучах светочей, и казалось, будто пошел снег. Холодно. Как же холодно и пусто!

Выскользнув на мраморные ступени парадного входа, Фрэнни вышла под дождь и подняла голову к небу. Расшитая бисером и блестками маска мешала. Девушка сняла ее и отшвырнула прочь. Как жаль, что с остальными масками так не справиться – слишком сильно они приросли к душе.

Игнорируя удивленные взгляды стоящих у входа лакеев, она спустилась по лестнице, перешла через подъездную дорогу и углубилась в небольшой парк. Красивая прическа и платье… зачем они той, что умерла много лет назад? Испортятся – и не жалко.

Капли больно хлестали по лицу. Ветер, сначала совсем незаметный, сделался ледяным, стоило одежде намокнуть. Ну и что? Джеймс, ее умерший брат, ее дух-хранитель, не даст погибнуть своей проклятой сестре. Вот разве что поступить как дядя – заплыть далеко в море и броситься в волны. Нырнуть, задержав дыхание, и погружаться ниже, ниже и ниже. Пока не захочется сделать вдох… Может, это выход?.. Но не сейчас. Позже. А пока… девушка обхватила себя руками, пытаясь унять озноб. Впереди мелькнули белые колонны – беседка-ротонда. В другое время в парке было бы много людей, но сейчас… кому охота под дождь?

С непонятным ей самой ожесточением Франческа принялась разбирать прическу, без жалости бросая в траву украшенные крошечными бриллиантами шпильки. Тяжелые локоны рассыпались по плечам и мгновенно намокли и отяжелели. Наверное, сейчас она выглядела жалко и нелепо в своем роскошном платье и с растрепанными волосами. Жаль, что на ней не саван, ведь она – Белая Леди. Только не та, что прокляла род графов Сеймурских, а та, что будет последней проклятой из этого рода.

Забежав в беседку и спрятавшись за колонной, девушка села прямо на пол, обхватила колени руками и замерла, глядя в одну точку. Она больше не плакала. Почти не дышала. Лишь изредка судорожно всхлипывала. Мыслей не было, а из всех чувств – только отчаяние, черное, безысходное.

Целых два года память о Ричарде была ее путеводной звездой. Память о его словах, о его поцелуях и прикосновениях. Она думала, что эту память никто и никогда не отнимет.

Не отнимет, все верно. Только наивная Фрэнни и предположить не могла, что память о крошечных проблесках счастья однажды может превратиться в бритвенно-острое лезвие, уродующее душу, наносящее незаживающие раны.

Джеймс может нанести оскорбление Ричарду и на сей раз принять вызов. Тогда Дик уже больше никогда не сделает Фрэнни больно, никогда не будет обнимать другую. Он будет мертв, так же как и Франческа Кавендиш. Она почти приняла эту мысль, почти решилась, но потом… стоило только подумать о холоде подземелий и склепов… сделалось страшно. Смерть уродует лица, закрывает глаза печатью вечной ночи. И в этой смерти они с Ричардом никогда не будут вместе. Смерть не спасет и не поможет.

Стянув с себя противно намокшие длинные перчатки и отбросив их в сторону, Фрэнни уставилась на многочисленные белые шрамы, покрывающие ее руки. За два года они стали не такими заметными, но не исчезли. И никогда не исчезнут. Вцепившись ногтями в плечи, девушка тихонько завыла, не в силах молча терпеть эту муку. Там, в маленькой дамской сумочке, по-прежнему лежал небольшой острый нож. Когда-то он помогал Франческе обрести равновесие и понять, что она жива. Сегодня она не хотела жить, но руки… эти зажившие руки… даже они напоминали о Ричарде тем, что на них не было ни одного пореза. Целых два года. Ни одного пореза.

Нож сам прыгнул в дрожащие пальцы. Она не может отомстить Ричарду, но может отомстить себе… Лезвие прочертило на коже неровный след. Боль. Слишком быстрая – трудно удерживать рукоять. Слишком слабая – замерзли руки.

Викарий любил говорить на проповедях, будто Бог не допускает, чтобы человек был испытываем сверх сил. Он говорил, что, посылая испытание, Бог дает и силы, чтобы его перенести[8]… Викарий ошибался.

– Джеймс, пожалуйста, отпусти меня! Я больше не могу… – беззвучно шептали ее губы.

Лезвие нацелилось туда, где уже был шрам от слишком глубокого пореза. Тогда, два года назад, Фрэнни чуть не истекла кровью, но брат не дал ей умереть. В который раз. Проклятие сделало