Стяжатель - Валерий Михайлович Гуминский

— Леонид Иванович, он при всём желании ничего не сможет рассказать, — старший охраны замялся, а глаза испуганно заметались по сторонам. — Вам бы самому в караулку сходить, посмотреть. Нельзя его в таком виде через весь дом вести.

— Что за день идиотский? — князь не стал ещё больше нагнетать ситуацию и орать, что его приказы должны выполняться так, как они поставлены изначально. Какой теперь в этом смысл? Захар никогда бы не позволил себе ослушаться хозяина. А вот Жаркий с какого-то перепугу позволил себя уговорить Борьке, и закономерно вляпался в дерьмо. И заодно всю Семью замарал. — Пошли, взглянем на этого идиота. Не думаю, что его карьера в моём доме будет и дальше расти.

Захар поёжился. Сказано это было с обыденностью, в которой таилась печальная участь для Жаркого. Промолчав, как послушный и исполнительный вояка, он помог князю надеть пальто. Волынский раздражённо отмахнулся от поданной ему шапки и с непокрытой головой шагнул на улицу. Караулка находилась за углом особняка в виде кирпичного пристроя к казарме, оборудованного кухней, комнатой для видеонаблюдения и помещением для отдыха. Именно там ожидал своей участи Жаркий под присмотром двух бойцов. Увидев стремительно вошедшего Волынского, они вытянулись и тут же выскочили наружу, повинуясь жесту Главы.

Захар аккуратно закрыл дверь и встал за спиной Жаркого. Леонид Иванович ощутил, как дрогнуло и неприятно заныло сердце. Внешне с его человеком, всегда выполнявшим грязную работу, ничего не произошло. На лице нет следов побоев, руки-ноги целы, разве что рукав куртки порван, воротник свисает на плечо, держась на ниточке, но… с Жарким было что-то не так. С уголка губ свисала тягучая слюна, взгляд бессмысленный, блуждающий и не фиксирующийся на каком-нибудь предмете. Он даже на Волынского посмотрел как на пустое место.

— Жаркий, твою мать! — гаркнул Захар, поняв, что нужно как-то расшевелить товарища. — Очнись уже и расскажи, что произошло!

— Он демон, не человек, — улыбнувшись, ответил мужчина и замер, глядя на противоположную стену, где стоял большой аквариум с рыбками. — Он хотел сожрать мой мозг, но я сопротивлялся, пока были силы.

Жаркий вдруг всхлипнул, слёзы покатились из глаз.

— Почему ты проигнорировал мой приказ, подчинился Борису, а не Андрею, и решил ликвидировать Назарова вместе с заложниками? — зарычал Волынский, с ужасом догадываясь, какая беда приключилась с его верным псом.

— Ваш сын всё правильно объяснил, — неожиданно разумно ответил Жаркий и тут же добавил несуразицу: — Нельзя демону расти. Он наберёт силу и сожрёт всех, кто ему мешает.

— Ментальное вмешательство, — озвучил догадку князя Захар. — Кто-то его в овощ превратил.

— На овощ не похож, но близок к этому, — Волынский с досадой понял, что забыл в кабинете телефон. — Так, слушай меня внимательно. Приставь к Жаркому охрану, покорми его и на всякий случай нацепи на него наручники. От греха подальше… Ты сегодня Коржова не видел?

— Так он уехал в свою контору с утра. У него приём клиентов.

— Ладно, позвоню ему, вызову сюда. Когда он приедет, пусть Жаркого посмотрит. Не вижу смысла о чём-то спрашивать человека со стёртой памятью.

— И что вообще это значит?

Волынский посмотрел на Захара.

— Если из его мозгов вытащили всю информацию, то всем нам хана. К войне надо готовиться. Всё, займись своим товарищем.

Коржов в клановой системе рода Волынских занимал одну из важных должностей: волхв-ментат, имеющий диплом доктора психологических наук. Лет восемь назад попав в сферу интересов князя Леонида, как раз ищущего такого мага, Аскольд Игоревич подумал и принял предложение от одного из влиятельных людей в аристократическом обществе России, но с одним условием: дать ему заниматься практикой. Не мог пятидесятилетний волхв сидеть без любимой работы.

Коржов приехал через час и сразу же поднялся в кабинет хозяина. Щуплый, под метр восемьдесят, в изящных очках в золотой оправе, надетых больше для имиджа, чем из-за слабого зрения (оно у волхва было отменным), он даже не стал снимать пальто, только меховую кепи держал в руке.

— Садись, Аскольд Игоревич, — показал жестом на стул Волынский. — Ты уже смотрел Жаркого?

— Смотрел, Леонид Иванович, — волхв осторожно положил головной убор на край стола. — Странное дело. Те блоки, которые я ставил, оказались целыми. Будь иначе, парень уже давно бы ходил под себя и мычал что-нибудь нечленораздельное. А то и вообще мог помереть.

— Если блоки не тронуты, почему Жаркий невменяем?

— С ним работал очень сильный ментат, — с лёгкой задумчивостью произнёс Коржов, сняв очки. — Он сумел каким-то образом обойти узловые точки, которые могли сработать как мины замедленного действия. Блоки мощные, но поставленные с таким расчётом, чтобы о них подумали, как об основных. Если бы их начали купировать, пошёл бы лавинообразный процесс уничтожения памяти. На что я и рассчитывал.

— То есть у Жаркого есть шанс вернуться к нормальному образу жизни?

— Точно не скажу, — пожал плечами ментат. — Надо следить за его состоянием. Самое неприятное: его память за последние двенадцать часов стёрта. Абсолютно. Клиент ничего не помнит.

Коржов так разволновался, что назвал бойца клиентом, как будто перед ним был не опытный воин, а гражданское лицо, пришедшее на приём.

— У Назарова появился ментат твоего уровня? — Волынский помассировал подбородок. — Мог ли он снять слепки событий, образы и прочие события?

— Исключать подобное развитие ситуации нельзя. А насчёт ментата… Вряд ли. Скорее, он был приглашён со стороны. Я знаю только нескольких волхвов, умеющих играючи обходить подобные блоки. Один из них живёт в Петербурге, но…

Коржов замялся.

— Есть такой господин Кирсанов. Опытнейший ментат. Вся проблема в его принадлежности к определённым властным структурам.

— Аскольд Игоревич, ты мне эзоповым языком прекрати говорить, — не выдержал Волынский. — Я же не могу знать всех твоих коллег, где они работают, кому служат. Он что, имеет отношение к Меньшиковым?

— Да, Леонид Иванович. Кирсанов служит Меньшиковым уже долгое время. Если он взялся за дело, Жаркий нам ничего уже не расскажет. Я не смогу восстановить утраченные участки.

Волынский задумался. Стёртая память Жаркого — сам по себе тревожный сигнал. Значит, Никита знает всю цепочку, работавшую на возвращение документов итальянца, кто отдавал приказ на похищение потайника и его жены. Жаркого Назаров не грохнул, а зачем-то отдал обратно. Действительно, зачем? Какой толк от человека, завалившего всю операцию? Теперь Роду