Слуга Государев. Тетралогия - Денис Старый

чуть было не запутали чешского дипломата: очень много было условностей, традиций, обрядности. И вот сейчас всё это повторяется вновь. Нужно быть на чеку. Всякое действие может иметь свое значение.

Однако, просто необходимо держаться, не потерять лицо и показать максимальную приветливость русским. В отличие от той же Франции, московиты могли бы предоставить серьёзную помощь в будущей Великой войне. Русские могут плохо воевать, да скорее всего так и есть, но они способны собрать большую армию, оттянуть на себя немалые силы османов.

Для Габсбургов не было секретом, что турки в последнее время значительно укрепляются. Они и раньше, нельзя сказать, что были слабаками. Сейчас же и вовсе нарастили свою армию до ста пятидесяти тысяч воинов с большим количеством артиллерии. И это ещё без учёта тех отрядов, которые могут предоставить своему сюзерену крымские татары и венгры.

С такой силищей, как казалось, справиться в Европе никто не сможет. Ну, если бы только Европа не выступила единым фронтом. Однако, французы не то, что не вступили в Священную лигу против османов, они тайком даже продают своё вооружение Османской империи.

Надеяться же на то, что на помощь придёт Испания, Дания, или Швеция… не приходилось. Это не их война. Напротив, они бы не отказались, чтобы Священная Римская империя, Австрия, да и Речь Посполитая сильно ослабли в борьбе с османами. Венеция? Время ее расцвета уже безвозвратно ушло.

Так что единственным союзником, стоящим союзником, для Империи Габсбургов была Речь Посполитая. А что касается Московии, то в Вене считали, что московитов можно обмануть, бросить их впереди грозных колонн австрийских войск. Пускай бы у османских янычар закончились стрелы, которые они будут выпускать в сторону русских, истощились пороховые заряды из-за того, что они будут стрелять в русских.

Вот для этого и направился граф Альтгейм и Таннер в Московию, не успев даже насладиться столичной жизнью в Вене после пребывания в Варшаве. И сейчас австрийские дипломаты смотрели на вроде бы как своего союзника (недаром даже у них одно посольство на двоих) и были почти уверены, что поляки испортят миссию.

Сам же Сапега и Коржицкий считали, что австрийцы таким образом платят за союз с РечьюПосполитой, поддерживая поляков дипломатически в предстоящих переговорах по заключению мира с Россией. Ведь невозможно участие двух держав — Польши и Русского царства — в одной коалиции, в Священной лиге, при том, что они находятся в статусе приостановленной войны. Время перемирия после последней войны уже подошло к концу. Тут или мир, или Польше с Россией возобновлять военные действия.

* * *

Как же всё-таки своевременно я брал уроки верховой езды! Какой же я, оказывается, прозорливый, что никогда не пропускал эти занятия и даже периодически менял наставников. При этом не стеснялся спрашивать, не обращая внимания на то, что могу выглядеть нелепо и глупо, а постоянно тренировался.

Если бы этого не было, то как бы я сейчас выглядел, встречая имперское посольство? Именно мне выпала честь сопровождать австрийского и польского дипломатов. И, конечно же, я должен был это делать верхом.

Может быть, в какой-то мере на то, чтобы я встречал поляков и австрийцев, повлияло наличие у меня одного из лучших коней в Москве? Действительно, мой Буян, отошедший в качестве трофея от Хованского, выглядел величественно. Может только не настолько, как соседний конь со своим наездником.

Буян и сейчас шёл идеально ровно, придерживаясь скорости и направления движения кареты имперского посла. Будто бы все понимал и контролировал движение, облегчая мне задачу.

Конь шёл горделиво, словно бы предлагая себя рассмотреть в подробностях. А может, дело в том, что рядом были кобылы, которые везли на своих спинах австрийских кирасир? Может как-то сделать возможным, чтобы Буян покрыл какую кобылку. И мне веселье и коню в радость.

Я вынуждено возглавил конных стрельцов, вернее тех, кто остался в Москве. Полковник стремянных, Глебов, отправился подавлять бунт под Смоленск. В Москве оставалась всего лишь одна рота из его Стременного полка. Но этого было настолько мало, чтобы встречать большое посольство, что пришлось срочно выкручиваться.

Дошло до того, что умеющих хорошо держаться в седле рейтар облачили в форму стременных и добавили к той сотне, которой сейчас командовал я. Честно признаться, мне до конца и не было понятно, почему была такая острая необходимость показать именно стременных, с этими несуразными крыльями за спиной. Или мне одному казалось, что это только лишь подражание польско-литовским гусарам?

Вот только не одними стременными жива Россия. Я, сопроводив посла и посланника в Москву, должен был переодеться и возглавлять уже две роты стрельцов нового строя. Моих стрельцов, с новым вооружением.

Я пробовал убедить Артамона Сергеевича Матвеева, да и других бояр, в том, что не нужно показывать даже таким якобы союзникам (но на самом деле, как бы не врагам), что у нас появилось новое оружие.

Понятно, что долго держать в секрете использование в русской армии штыков мы не сможем. Но зачем же демонстрировать эту новинку тогда, когда только лишь в двух ротах штыки примкнутые имеются? Вот вооружили бы всех, да ещё за счёт государевой казны, вот тогда и можно было бы хвастаться. Я бы и слова не сказал. Ну и выиграли хотя бы пару сражений, обескуражили бы противника. А так…

— На то есть воля моя! — сказал мне тогда государь Пётр Алексеевич.

Безусловно, я подчинился. И теперь на въезде в Кремль, у Спасских ворот, выстроились те самые две роты с новейшими фузеями и примкнутыми штыками. Против воли государя мне идти никак нельзя. Тем более, что за последнее время, пожалуй, это первый раз, когда Пётр обратился ко мне безапелляционно и решительно. У него уже появляется вот это… самодержавие.

Не вышло ли так, что я не успел и зернышки не самодержавия, а самодурства, тоже прорастают внутри государя?

Стоило, конечно, задуматься, кто же надоумил Петра Алексеевича. Впрочем, самая главная задумка и новшества, которые я уже в этот мир привнёс, недоступны глазам представителей европейских держав. И пока не будут построены хотя бы два завода, это и не нужно.

Конусные пули для нарезняка, щитки для защиты глаз, как и другие новшества, будут только в одном отряде, тех бойцов, с которыми буду я, или в которых буду уверен.

Пуля, вооружение? Вот и нет. Я даже конусную пулю с расширяющимися юбками не считаю своим главным, якобы изобретением. Более всего я уповаю на прядильный станок. Вот где возможное могущество России!

Между прочим, это посольство не позволило провести полноценное