Артефакт. Проклятие деревни - Константин Сергеевич Ильин

очаг был холодным и засыпанным пеплом, а полки, ещё вчера полные горшков и трав, теперь стояли голыми, с обрывками паутины в углах. Тюфяки, на которых они спали, исчезли, оставив только голые доски. Лёва шагнул внутрь, оглядываясь, и его голос дрогнул:

– Это как… Мы же тут были. Ели, спали… Где всё?

Валера молчал, но его лицо стало мрачнее тучи. Он провёл пальцем по стене, оставив след в пыли, и стиснул зубы.

– Проверим другие дома, – коротко бросил он. – Может, разберёмся.

Они обошли деревню, заглядывая в каждую избу. Везде одно и то же: пустота, пыль, запустение. Ни следа людей, ни их вещей – ни одежды, ни посуды, ни следов жизни. Даже колодец, заваленный камнями, выглядел так, будто его не трогали десятилетиями – камни поросли мхом, которого вчера не было. Лёва чувствовал, как внутри нарастает паника, но старался держать себя в руках. Валера же молчал, но его взгляд становился всё острее, будто он искал ответ в каждом углу.

– Это что, сон был? – наконец выдавил Лёва, остановившись посреди тропы. – Или мы с ума сошли?

Валера покачал головой.

– Не сон. Слюна на щеке до сих пор липнет. Но что-то тут нечисто. Идём в таверну, пополним припасы и уходим. Нечего тут ловить.

Они вернулись к таверне, всё ещё настороженные, но внутри их ждал новый шок. Зал, ещё ночью полный рычания и угроз, теперь был пуст, но не заброшен. На столе стояли кувшин с водой, краюха хлеба и несколько кусков вяленого мяса – свежие, как будто только что приготовленные. Хлеб пах тёплым, словно его вынули из печи час назад, а мясо было сочным, без намёка на порчу. Лёва замер, глядя на еду, а Евдоким крякнул, потянувшись клювом к хлебу.

– Это как? – пробормотал Лёва, но Валера уже рвал хлеб на куски, засовывая их в сумку.

– Не знаю. Но жрать хочется, и выбрасывать это глупо. Бери, что сможешь, и валим.

Они быстро перекусили, запихивая остатки в карманы и сумки. Хлеб был мягким, мясо – солёным и вкусным, но каждый кусок оставлял привкус тревоги. Напоследок Валера плеснул воды в лицо, смывая липкий след ночного кошмара, и кивнул брату:

– Пора. Чем дальше отсюда, тем лучше.

Они вышли из таверны, оставив за спиной пустую деревню, что ещё вчера жила своей странной, жуткой жизнью. Теперь она молчала, как могила, и путники, не оглядываясь, двинулись по тропе прочь, в неизвестность, с артефактом, что грел сумку Валеры, и вопросами, на которые пока не было ответов.

Глава 27.

Валера, Лёва и Евдоким шли прочь от деревни молча, каждый погружённый в свои мысли. Тропа, что вела их дальше, была узкой и заросшей, петляла между низкими холмами, покрытыми пожухлой травой и редкими кустами. Ветер дул в спину, холодный и резкий, гнал перед собой сухие листья, что шуршали под ногами, как шёпот невидимых голосов. Небо оставалось серым, тяжёлым, будто готовым раздавить землю, и этот мрак только усиливал чувство тревоги, что не отпускало путников после ночи в таверне. Они прошли несколько вёрст, не останавливаясь, словно расстояние могло стереть воспоминания о жутких деревенских и пустых домах, но шок всё ещё сидел в их костях.

Валера шёл впереди, его шаги были тяжёлыми, но уверенными. Сумка с артефактом оттягивала плечо, и он то и дело касался её рукой, чувствуя слабое тепло сквозь ткань. Что-то внутри него – инстинкт, предчувствие или просто упрямство – тянуло его вперёд, хотя разум твердил, что лучше бежать без оглядки. И вдруг он остановился, прищурившись, глядя куда-то в сторону. Лёва, плетущийся следом с Евдокимом на плече, чуть не врезался в брата.

– Чего встал? – буркнул он, но Валера только махнул рукой, указывая на холм неподалёку.

Там, в низине, за кривыми деревьями с голыми ветвями, виднелось старое кладбище. Оно было небольшим, почти утопленным в землю, окружённым ржавой изгородью, что местами обвалилась. Могильные камни торчали из травы, покосившиеся, покрытые мхом и лишайником, а между ними вились заросли бурьяна, давно забытые и никому не нужные. Валера почувствовал, как что-то сжалось в груди – не страх, а странное, необъяснимое желание подойти ближе.

– Надо заглянуть, – сказал он тихо, но твёрдо.

Лёва нахмурился, бросив взгляд на кладбище.

– Серьёзно? После всего? Может, ну его, а?

Но Валера уже шагнул вперёд, и Лёве ничего не оставалось, кроме как последовать за ним, пробормотав:

– Если там вылезет ещё одна Марфа, я тебя самого закопаю.

Они спустились к кладбищу, осторожно переступая через упавшие прутья изгороди. Воздух здесь был ещё холоднее, пропитанный запахом сырой земли и гниющих листьев. Камни, что ещё держались вертикально, были старыми, с выщербленными краями, а надписи на них почти стёрлись от времени. Евдоким крякнул, спрыгнув с плеча Лёвы, и начал ковылять между могил, будто осматривая территорию. Валера остановился у первого камня, стирая пыль с надписи пальцем, и замер. Лёва подошёл ближе, заглянув через его плечо, и его глаза расширились.

На камне было вырезано: «Здесь покоится Марфа Ивановна, 1243–1289». Имя, знакомое до дрожи, высеченное на сером граните, смотрело на них из прошлого. Валера медленно выпрямился, бросив взгляд на следующий камень. Там значилось: «Фёдор Кузьмич, 1250–1292». Лёва шагнул к другому – «Анна Петровна, 1260–1295». И так дальше: старик с впалыми щеками, трактирщик, даже Гришка – все имена, что они слышали в деревне, были здесь, на этих могилах, с датами, уходящими в прошлое на десятилетия, а то и века.

Лёва отступил назад, его лицо побледнело, а рука сжала посох так, что побелели костяшки.

– Это что… они все мёртвые были? – выдавил он, голос дрожал от шока. – Мы с призраками ели? Спали?

Валера молчал, его взгляд скользил по камням, а в голове крутилась одна мысль: деревня, Марфа, твари – всё это не могло быть случайностью. Он наклонился к могиле Гришки – «Григорий Васильевич, 1268–1301» – и заметил, что земля под камнем выглядела свежей, слегка взрыхлённой, будто её недавно копали.

– Не просто мёртвые, – наконец сказал он, голос был низким и хриплым. – Они… проснулись. Или кто-то их поднял.

Лёва сглотнул, чувствуя, как тошнота снова подкатывает к горлу. Евдоким зашипел, уставившись на один из камней, и Лёва невольно проследил за его взглядом. Там, у могилы Анны, трава шевельнулась – едва заметно, но достаточно, чтобы сердце пропустило удар.

– Валер, – шепнул он, – тут что-то не так. Очень не так.

Валера кивнул, стиснув сумку