Из стали и соломы - Эрика Айви Роджерс

Шарлотта тоже вытащила спальный мешок из седельной сумки.

– Как нам это провернуть? – спросила она. – Я предполагаю, что он сейчас под стражей. А мы не хотим, чтобы кто-то узнал о твоем пробуждении.

Или о том, что Шарлотта ослушалась приказа кардинала.

Уорт рухнул на свой спальник и накрыл глаза рукой.

– Между нами и столицей несколько таверн, – сказал он, зевнув. – Мы послушаем, что говорят местные, и решим, как лучше всего добраться до Петраса.

И тогда Петрас сможет объясниться. Они бросят вызов кардиналу – Орден ни в коем случае не позволит этой женщине без боя заполучить сердца Стражей. Но как, по мнению Петраса, им защитить принца, который открыто признал Орден бесполезным? Тем самым повелев Ордену катиться в преисподнюю…

8. Люк

Люк остановил лошадь на вершине холма, у подножья которого располагалась столица. Он был рад наконец вдохнуть прохладный весенний ветерок после изнуряющей южной жары. Редкие облака отбрасывали тени на Тютёр, лежавший к востоку от излучины реки Буклье. Время оставило отпечаток на его серых стенах. Наблюдая, как солдаты гвардии колонной движутся к городу, Люк почувствовал в воздухе перемены, столь же ощутимые, как шторм, о котором предупреждала Шарлотта Сэнд. В собор Безмолвных Богов стало приходить столько людей, что было решено перестроить старые церкви, чтобы все желающие могли попасть на богослужение, – корни деревьев и гниение старых стен уступали место безупречно чистому мрамору. Поля перед городом наконец вспахали, и вместо трав, взращиваемых еретиками, теперь там колосилось то, что станет едой. Кукуруза. Пшеница. Урожаи принесут людям куда больше пользы, чем Старый Бог. Все вокруг менялось.

Люк надеялся, что кардинал не ошибалась и все эти перемены действительно пойдут королевству во благо.

Он обязан своим богам жизнью, поэтому, глядя на то, как все больше людей обращается к новой вере, Люк должен был воспылать гордостью. Но по пути из поместья Сэнд глубоко в груди Люка зародилась боль. Капитан закрыл глаза, втянул бодрящий воздух в легкие, а затем прижал пятки к бокам кобылы. Он опаздывал.

Тютёр очертаниями походил на многоконечную звезду, и, когда Люк въехал в Пуант-дю-Маршан, где располагались торговые лавки, раздражение, вызванное приказом кардинала явиться ко двору, лизнуло край его сознания. Когда-то горячий нрав – страсть, как поговаривал последний из воспитывавших его священников, – был его постоянным спутником. Но Люк победил это чудовище и запер его в уголке своего существа, где оно не сможет выдавать окружающим эмоции и секреты.

Уши Люка заложило, когда холодок внезапно коснулся обнаженной кожи на его шее. Он дернул поводья, рывком заставляя лошадь остановиться посреди оживленной улицы. Темнота затуманивала его зрение. Сердце сжалось в груди, а на коже выступил пот, несмотря на прохладный, будто потусторонний ветерок. Он оглядывал переулки, борясь со знакомым порывом нырнуть в тени и с корнем вырвать зловещий источник мороза.

Прошли годы с тех пор, как Люк в последний раз чувствовал присутствие мертвецов. Он сражался с растущей паникой и желанием галопом пустить лошадь к кладбищу, где святая земля обещала даровать ему если не покой, то хотя бы абсолютную тишину. Но вместо этого капитан гвардии кардинала закрыл глаза и медленно втянул воздух через нос, чтобы укрепить свою мысленную броню. Бороться со страхом, заставляя его подчиниться, было утомительно. Именно поэтому Люк усердно трудился, чтобы это действие стало для него таким же привычным, как дыхание.

Его взгляд замер на соборе, на многочисленных шпилях, пронзавших небо, на статуях и фресках, которые казались совсем новыми по сравнению с фундаментом. Здесь под новой кожей до сих пор скрывались кости Старого Бога, и Люк ощущал извращенное дыхание прежней веры. Вот что испытывало на прочность его спокойствие, словно скрежет бритвенного лезвия по стеклу, а вовсе не встревоженный дух.

Призраки были неоспоримой реальностью, но они не бродили по улицам Тютёра просто так. Их упокоевали, их кости вывозили из города и закапывали в глубине призрачного леса. Капитан Ордена, Жерар Петрас, заботился о лесе совместно с членами Гильдии Упокоения. Учитывая текущие события, последним придется взять на себя его обязанности.

Люк оставил кобылу в королевских конюшнях и направился во дворец. Двое солдат гвардии кардинала стояли по стойке смирно у подножия знаменитой изогнутой лестницы, которая вела к тронному залу и кабинету совета. Люк коротко кивнул им, проходя мимо.

– Сегодня они собрались в маленьком зале, сэр, – едва шевеля губами, сказал солдат, стоявший ближе всего к Люку.

– Спасибо. Вызовите главу Гильдии Упокоения, пожалуйста.

– Она уже здесь, капитан, – ответил солдат.

– Хорошо.

Люк в благодарность хлопнул мужчину по плечу, а затем взбежал вверх по лестнице, перепрыгивая по две ступени за раз, и вошел в зал, где проходило собрание. Вдоль всего помещения параллельно стене с окнами от пола до потолка тянулся стол из красного дерева. Но сегодня было особенно заметно, что большинство мест остались свободны. Значит, встреча неофициальная.

Люк заметил главу Гильдии Упокоения. Ее было легко узнать благодаря темно-синей мантии, которая напоминала ему о Шарлотте Сэнд.

В дальнем конце комнаты во главе стола сидел Артюс Тристен, наследник трона Ниво. Юноша развалился на своем месте с таким видом, словно предпочел бы оказаться в любом другом месте, лишь бы не здесь. Рядом с ним сидел виконт Мика Лебо, самый преданный из лакеев принца. Но Люк ясно видел его истинную природу, скрытую за маской очарования.

Лебо покинул пост в армии, избежав военного трибунала и тюрьмы только благодаря отцу-генералу. Он полностью отбился от рук после смерти старшего брата. Можно было долго спорить о том, сломила ли его тяжесть потери или нежеланный титул, упавший на его плечи, но факт оставался фактом: все благополучно забыли о его дезертирстве. Пускай ему удалось сохранить титул, Мика Лебо не был лордом. Он был тараканом – паразитом, от которого не избавиться. Но свое двуличие он умело скрывал за нелепыми шелковыми жакетами с золотой тесьмой.

Люк коротко поклонился, шагая вдоль комнаты. Артюс даже не потрудился сесть прямо. Одежда принца была не столь броской, как у Лебо, но ткань цвета океанской лазури дома Тристен отражала свет, словно хрусталь. Светлые волосы принца были зачесаны от лица, обычно бронзовая кожа казалась пепельно-бледной, но сегодня хотя бы его глаза оставались незатуманенными. Их поразительный зеленый оттенок вызывал тревогу, если принц слишком долго задерживал на ком-то взгляд, но Люк не собирался отводить глаза. В конце концов, на свете было всего несколько человек, которые смели смотреть на него прямо.

В памяти мелькнули заплаканные золотые глаза леди Шарлотты Сэнд, и Люк сглотнул. Сэнд заглянула ему прямо в душу. Боль в груди Люка вспыхнула с новой силой, ведь в ее взгляде не было ни намека на узнавание. Он не винил ее за забывчивость, но и не мог отрицать, как сильно это ранило.

– Капитан, – радостно воскликнул Артюс, и на его идеально выбритом лице заиграла улыбка. Он поднял ногу и закинул ее на стол. – Я рад, что вы вернулись. Без вас эти встречи были такими унылыми.

– Ваше высочество.

Люк склонил голову и выдвинул стул, стоявший двумя пустующими стульями левее от принца. Место, что до недавнего времени занимал капитан Ордена Стражей, оставалось пустым. И хотя Люк обращался к принцу вежливо, блеск в его глазах и дрогнувший в челюсти мускул ясно выражали то, чего он не сказал вслух: «Убери ногу со стола».

Артюс прекрасно понял намек Люка и поднял вторую ногу, закинув ее на первую. Отполированную до блеска деревянную столешницу припорошил тонкий слой пыли.

Отказываясь реагировать на это, Люк обернулся к женщине, которая сидела напротив. Ее имя напрочь вылетело у него из головы.

– Я рад, что вы присоединились к нам этим утром, миледи, – вежливо произнес он.

Женщина склонила голову в знак приветствия и растянула губы в мрачной улыбке.

– Тютёр построен на неупокоенных костях, капитан, – сказала она. – Во многих смыслах.

Придворный паж бесшумно вбежал в комнату и передал капитану стопку