Злейшие пороки - Хлоя Гонг

– В Жиньцунь прорвались враги? – спрашивает Антон, прекрасно понимая, что этого не может быть, иначе Калла уже объявила бы, в чем дело. И тем не менее, если Сыца решит перейти через приграничные земли и вторгнуться в Талинь, первой на ее пути окажется Жиньцунь.

– Пока неясно. Жиньцунь ведет расследование.

Антон не знает точно, что это означает. По-видимому, не знает и Калла, поскольку сообщила о случившемся так туманно.

– Похоже, неприятности преследуют вас повсюду, принцесса Калла?

Ее взгляд пронзает его. Ему самому неприятно признавать, но прилив удовольствия устремляется вниз по горлу при виде ее возмущения. От того, как ему нравится вот так провоцировать ее. Да, пожалуй, следовало бы избавиться от нее навсегда, под каким-нибудь предлогом натравить на нее дворцовую стражу, но… найденное им наказание гораздо лучше. Тысяча ударов плетью за ее роковой удар ножом в сердце. Пусть тоже прочувствует эту боль.

– Знаешь, я ведь должна извиниться перед тобой, Отта, – вдруг говорит Калла.

У Антона екает в животе. Вот он, недостаток длительных наказаний: Калла обожает платить той же монетой.

– За что? – Отта дергает какую-то нитку на своем платье. Она не видит, как желтые глаза Каллы, блеснув, останавливают взгляд на Антоне, тщательно прицеливаясь, прежде чем метнуть оружие.

– А тебя разве не удивляет, как твой брат очутился на троне? До того как ты впала в кому, этим дворцом правил король Каса. Вряд ли ты считаешь, что корона на голове Августа появилась благодаря естественному ходу событий.

«Остановись, – взглядом подает знак Антон. – Сейчас же».

– А может, так и было, – отзывается Отта.

– Увы и ах. – Калла улыбается. – Наверное, очнувшись, ты просила позвать Антона Макуса.

Вот теперь Отта резко выпрямляется, ее волосы длиной до плеч соскальзывают назад. Если раньше ее поза была расслабленной и уютной в гнезде из простыней, то сейчас она внимательно ловит каждое слово Каллы.

– А при чем тут Антон? – Пауза. – И… где он?

– Прекрасный вопрос. Уверена, будь он здесь, он сам поспешил бы к тебе.

Антон слышит, как насекомые шуршат в углу. В лампах бьется электрический пульс. Инстинкты призывают его вскочить, прийти в движение, прежде чем его схватят и закуют в кандалы.

– Где он? – повторяет Отта, голос которой звучит резче.

Калла медлит с ответом. Она отводит взгляд от Антона, устремляет его вдаль с таким видом, будто уже раскаивается. Ей хочется спровоцировать его, заставить выдать себя и обвинить ее во лжи. Но он не станет. Ведь и ему хочется увидеть реакцию Отты. Любопытство клокочет у него под кожей, а вместе с кровью по венам струится потребность быть нужным.

«Ты же якобы любила меня больше всех, – думает он. – Как будешь скорбеть по мне?»

– Он мертв, – говорит Калла. – Принял участие в королевских играх, чтобы расплатиться с твоими долгами, и я убила его в финальном поединке.

Он не ожидал, что она скажет об этом напрямую. И теперь с трудом сдерживается, чтобы не фыркнуть и не потребовать ее объяснить заодно, при каких именно обстоятельствах он потерпел поражение. Когда Отта поднимает взгляд, он внутренне сжимается в ожидании либо горестного вопля, либо краткого заявления, что она все равно никогда его не любила, – одно из двух он услышит точно, – но выражение ее лица не меняется, а прищуренные глаза превращаются в две узкие щелочки, белки полностью скрываются из вида.

Прошло семь лет, мир продолжал вертеться и без Отты Авиа. Но и спустя семь лет эти черные радужки, если смотреть в них слишком долго, по-прежнему пугают Антона, будто ничто не изменилось.

– Почему ты говоришь об этом вот так? – спрашивает Отта.

Не удержавшись, Антон моргает. И смутно ощущает, что разговор Каллы и Отты продолжается в обход его самого – нелепо, ведь они же говорят о нем. Он поднимается, Калла пристально следит за ним. Ее локоть поднимается ближе к поясу, на котором раньше она носила меч.

– Что, прости?

Обращается она к Отте, но смотрит на него.

– Я про твой тон. Кем был Антон для тебя?

– С вашего позволения, – вмешивается Галипэй. Всеми забытый, он до сих пор молча стоял у стены. – Что бы ни случилось в Жиньцуне, об этом надо немедленно доложить Совету, чтобы предупредить соседние провинции. Обсуждая этот вопрос здесь, мы зря тратим время.

– Да, справедливо, – сразу соглашается Антон. – Калла, ты не подготовишь отчет?

Калла избавлена от необходимости отвечать на вопрос Отты. Она тянется к своим длинным волосам, высвобождает из-под воротника застрявшие пряди, раздраженно отбрасывает их за спину.

– Отчитаться перед Советом может и Венера Хайлижа. Я отчиталась перед королем. Мой долг исполнен.

Она круто поворачивается на месте. Стуча ботинками, выходит за дверь, направляется прочь по коридору и вскоре отдаляется настолько, что уже не слышит, что происходит в лазарете. Перехватив взгляд Антона, Галипэй многозначительно кивает в направлении двери, напоминая, что и им пора уходить.

– Август, – подает голос Галипэй, когда Антон не двигается с места, и Антон приходит в себя. Он вспоминает, где он – и кто он такой. – Уже очень поздно.

– Так и есть. – Антон поворачивается к Отте. – Попробуй поспать. Поговорить мы успеем и потом.

– Да, – тихо отзывается Отта. – Я признательна за это.

Прядь черных волос падает ей на лицо, завиваясь возле уголка губ. Могло бы показаться, что она улыбается, если бы не пламя в ее глазах. У него снова проносится мысль: «Твои глаза. Они чуть ли не такого же оттенка желтого цвета, как у Каллы». Но потом мигает свет, тени исчезают, а Отта остается Оттой.

Ему страшно, что он заполняет пустоту, оставленную Каллой. Эта мысль так пугает, что Антон с трудом подавляет желание протянуть руку и снова коснуться Отты, убедиться, что она настоящая, а не иллюзия, которую он ненароком вызвал, чтобы посчитаться с Каллой за предательство.

– Тебе ничего не нужно? – спрашивает Антон, приказывая себе стоять неподвижно. От придирчивого взгляда Галипэя у него покалывает щеку.

«Неужели тебе больше нечего сказать? – мысленно умоляет он. – Спроси обо мне. Хоть что-нибудь».

– Нет, – отвечает Отта. – Но хорошо бы завтра меня отпустили отсюда. Хочу вернуться в мои прежние комнаты.

– Мы это устроим. – Антон отступает от кровати. Но отойти далеко не успевает: Отта протягивает руку, касается ребра его ладони, и он вздрагивает.

Отта смотрит на него и моргает почти по-детски.

– Я признательна за это, – повторяет она. – Я помню, что мы не всегда ладили, Август. Но я все равно благодарна тебе за то, что ты обо мне позаботишься.

– Конечно. – Антон отводит руку. –