Красная земля - Тим Волков

Сердце кольнуло. «Огневица»… Что еще за болезнь такая? Да еще не абы какая, а «лютоя».

Доктор перевернул в руках табличку. Краска стерлась, но кое-где ещё цеплялся багровый след — быть может, сурик? Но точно не глина. Ни дать, ни взять — караульный знак, запрет, предупреждение.

Иван Павлович стал закрашивать бумагу дальше. Удалось разобрать остаток:

«Не касайся земли сей, болезнь смертная. К троганию и вскрытию не подлежит. Далёко держись».

Вот так новости…

Доктор откинулся на спинку стула, потер виски. Кладбище то не простое оказалась!

* * *

Итак, нужно срочно понять что это за огневица такая.

Иван Павлович сидел за письменным столом, глядел на масляный огонек керосиновой лампы. Лампа коптела, едва освещая стопки старых медицинских журналов и справочников, которые он в спешке потащил с полки. Доктор пролистал все, что у него имелось, но нужного не нашел. Загадочная огневица пока не хотела раскрывать свою тайну…

— Огневица… что за чертовщина? — пробормотал он вслух, откинувшись на спинку стула.

Он вновь потянулся к «Русскому медицинскому словарю» конца XIX века. Перевернул страницы — «огнестрельные раны», «огневое действие», «огневое зелье»… Но ни слова про болезнь. В «Справочнике земского врача» нашлось много чего о холере, тифе, чуме, о сибирской язве — но «огневицы» там не было.

Иван Павлович листал книгу за книгой. Старый «Краткий медицинский лексикон», пожелтевший «Настольный врач для семейного употребления», несколько номеров «Врачебной газеты» десятилетней давности. Всё тщетно.

Может, эта та же выдумка, что была у местных с живицей и скверной? Или нет?

«Огневица… Может, старинное название какой-то лихорадки? — задумался он. — Жар, огонь… может быть, сыпной тиф? Или горячка болотная, малярия? А может, чума?»

Много всего можно отнести к этому корню — если полагать что он связан с повышенной температурой.

Доктор поднялся, прошелся по тесной комнате, чувствуя, как беспокойство нарастает.

Иван Павлович снова взял листик. Неровные буквы дрожали в отблесках лампы.

— От болезни лютоя… смертная… — медленно произнес он. — Выходит, не просто суеверие. Значит, знали, что опасно.

Он снова сел за стол, схватил карандаш и на клочке бумаги начал выписывать варианты:

«огневица = лихорадка»

«огневица = горячка»

«огневица = язва?»

Но каждая из версий казалась ему шаткой. Если бы речь шла о тифе — местные священники и крестьяне называли бы его иначе. Если о чуме — уж точно бы остались в памяти слова о «чумном кладбище».

Он вспомнил, как старики в деревнях говорили про «огневицу» — детскую болезнь, будто бы от сглаза, с жаром и сыпью. Но в старинных книгах это порой соседствовало с описанием скарлатины или кори. И всё же — табличка явно предупреждала о смертельной опасности.

— «Не касайся земли сей…» — повторил он и ощутил холодок по коже. — Болезнь, под которую отдельное кладбище…

Его размышления прервал стук в дверь.

— Аглая! Иван Павлович! Вы тута?

— Кто там? — Аглая уже шла к двери.

— Я, Егор Кузьмич… — послышался сиплый голос за дверью. — Я бы не беспокоил вас, да жена…

Аглая открыла дверь.

— Что случилось?

— Да тут… да ерунда… Аглая, ты мне бумажку напиши пожалуйста, что все хорошо? А то жена послала, беспокоится. А я говорю чего беспокоится? Все нормально. А она…

— Егор Кузьмич, что случилось? — вышел Иван Павлович.

Сразу же отметил некоторую бледность лица рыбака.

— Да вот… — старик протянул руку, и доктор заметил, как на тыльной стороне ладони темнел странный след. Красное пятно с пузырьком посередине, будто ожог, но вокруг кожа отекла, словно распухла. — Сегодня с утра заметил, думал, царапина да пустяк. А нынче зудит, горит, будто уголь под кожей.

Иван Павлович наклонился ближе, разглядывая поражённое место. Пятно действительно выглядело необычно. Ни на нарыв, ни на обычную инфекцию не похоже.

— С утра говорите появилось?

— Ага. Да ерунда! А жена пилит и пилит. Говорит ты рукой этой череп тот проклятый трогал — вот проклятие к тебе и переметнулось. Боится. Вот к вам отправила. Иван Павлович, вы бы мне бумажку написали бы…

Доктор ответить, что бумажку сейчас точно ему никакую не выпишет, так как рана его ему не нравится. Но не успел сказать и слова, как всполошилась Аглая.

— Батюшки святы! — воскликнула она, увидев руку рыбака. — Да это ж она… огневица!

Иван Павлович резко обернулся:

— Постой! Что ты сказала?

— Огневица! — повторила Аглая, крестясь. — У нас в деревне старики помнят… так называли болезнь страшную. Чёрный струп на руке, жар в теле, смерть лютая. Моего деда так унесло ещё в детстве…

Старик-рыбак вздрогнул, сжал шапку в пальцах.

— Не пугай человека, Аглая, — строго сказал доктор, кивнув на побелевшего Егора Кузьмича. — Болезнь надо определить верно. А ты, Егор Кузьмич, не волнуйся, сейчас будем смотреть, как помочь. Ты подожди тут маленько.

Доктор ответ Аглаю чуть в сторону. Спросил:

— Огневица? Аглая, ты знаешь что это за болезнь такая?

— Знаю, — кивнула та, удивленно посмотрев на доктора. — А вы разве…

— Что за болезнь? Как она называется нормально?

Аглая пожала плечами. Ответила:

— Так известно как — сибирская язва…

Глава 8

— Ты уверена? — только и смог вымолвить доктор.

Но уже и сам все понял — по первичному осмотру рыбака. Это язва… Кожа вокруг очага отечная, багрово-синюшная, но при этом — и это был ключевой признак — сам дефект почти не болел. В центре язвы чернел струп, похожий на уголь — антракс. И мелкие, как бусы, пузырьки по периферии. Инкубационный период тоже совпадает. У сибирской язвы он обычно короткий: чаще всего от нескольких часов до 2–3 дней. Классика. Полная клиническая картина.

— Да, — кивнула Аглая. — Огневица — это сибирская язва. Бабушка так называла. Да и остальные.

— Ну что, доктор? В самом деле язва эта, сибирская? — одними губами пролепетал старик, выпучив от страха глаза.

— Егор Кузьмич, дело серьезное, — тихо сказал Иван Павлович. — Вам надо будет у меня остаться. Ненадолго. Отдельную комнату отведу.

— Да что ты, барин! Да у меня скотина не доена, сети рыболовные еще проверить нужно…

— Это не обсуждается, — отрезал доктор. В его голосе впервые зазвучала сталь.

Егор Кузьмич понял, что спорить бесполезно. А еще понял,