Сумрачный гений князя Андрея - Августин Ангелов

честь… князя Андрея и его «технического гения». Сам Ростопчин, явившись без приглашения в надежде на объяснение, был выставлен за дверь с унизительной фразой хозяйки: «В моем доме нет места для людей, чья репутация запятнана связями с враждебными державами».

Свет ахнул. Ростопчин стал посмешищем. Его влияние в высшем обществе Петербурга оказалось серьезно подорвано.

Сидя в своем кабинете на следующий день, он в ярости швырял дорогие безделушки об стену.

— Это она! Эта австрийская престарелая шлюха! Баронесса фон Шварценберг! Она все подстроила, настроила графиню против меня! — кричал он князю Голицыну, который молча наблюдал за этим спектаклем.

— Успокойтесь, граф, — наконец, холодно произнес Голицын. — Мы проиграли битву, но не войну. Ваша ссора с одной из любовниц — это мелочь. Наша сила — в упорстве. Пусть князь Андрей победил на воде, но он проигрывает в умах! Паровые машины пугают наш народ, смущают умы священников. Церковь говорит, что это безбожная зараза с Запада, распространяемая приспешниками сатаны. И мы должны использовать эти настроения.

Ростопчин перестал разбивать фарфоровые статуэтки, немного успокоившись, а Голицын подошел к окну и посмотрел на город. Потом сказал:

— Успокойтесь, дружище. Пусть даже гонка проиграна, и комиссия Аракчеева начала действовать. Но, я вступил в эту игру и уже принял меры. Концов они не найдут. Они могут лишь оправдать князя Андрея, не более. Значит, нам нужно действовать так, чтобы его победа стала для него пирровой. Мы ударим по тому, что ему дорого. По его «Союзу Аустерлица». Мы представим его императору не как общество ветеранов, а как тайную масонскую ложу, готовящую заговор против трона. У нас есть кое-кто внутри… А вы, граф, — он обернулся к Ростопчину, — займитесь тем, что у вас лучше всего получается. Поднимите народ. Пусть на улицах заговорят, что «дьявольские железные монстры» скоро отнимут хлеб у бурлаков и извозчиков. Пусть народ боится и ненавидит эти паровые машины. Страх — могущественное оружие. Я же постараюсь, чтобы и наши отцы церкви тоже подняли голос в защиту парусников и вековых устоев.

* * *

Князь Андрей и Пьер, празднуя победу, еще не знали, что противостояние сместилось в иную плоскость, что впереди их ожидали уже не просто интриги при дворе, а настоящая идеологическая война, где противником будет не конкретный сановник, а темное и невежественное море народного суеверия, которым искусно управляли их влиятельные враги.

Вскоре комиссия Аракчеева, как и предсказывал Голицын, утонула в бюрократии и противоречивых показаниях. Лунина внезапно нашли мертвым в камере. Его повесили. Но, официальной причиной смерти назвали самоубийство. Цепочка, ведущая к Чичагову и, тем более, к англичанам, была оборвана стараниями обер-прокурора. Адмирала в итоге отправили в почетную отставку «по состоянию здоровья», что было поражением, но не разгромом. К тому же, он быстро, несмотря на войну, ретировался в Англию к своей жене. Ростопчин, хоть и опозоренный в свете, сохранял кое-какое влияние при дворе.

Война с паровыми машинами перешла в окопы слухов и пропаганды. Первыми забили тревогу купцы-старообрядцы, чьи капиталы были вложены в бурлацкие артели и парусное судоходство. К ним явились «доброжелатели» из окружения Ростопчина и нарисовали апокалиптическую картину: с приходом пароходов их бурлацкие услуги станут ненужными, инвестиции обратятся в прах, а виной всему — безбожный князь Андрей, продавший душу иноземному дьявольскому железу и пару.

В это же время по церковным приходам поползли странные слухи. Словно сами собой, в трактирах и на площадях заводились разговоры о том, что «огромное дымящее чудище» на Неве — это предвестник Апокалипсиса, «зверь из бездны». Как-то раз у причала, где стоял «Победоносец», собралась толпа, подстрекаемая юродивым, который кричал о «смрадном дыхании антихриста». А матросов, сошедших на берег, забросали гнилыми овощами.

Пьер, всей душой веривший в просвещение, был потрясен, приговаривая:

— Они не понимают, Андрей! Эти недалекие люди боятся того, что должно облегчить их жизнь!

Андрей, глядя на запертые из предосторожности ворота верфи, ответил с горькой усмешкой:

— Они боятся перемен, Пьер. А наши враги мастерски направляют этот страх в нужное им русло. Это уже настоящая идеологическая борьба нового со старым, и наша победа на воде оказалась лишь первым, самым легким сражением.

Тем временем обер-прокурор Синода Голицын привел в действие свой главный козырь. На аудиенции у императора он с показным сожалением положил перед Александром I докладную записку, в которой говорилось:

«Ваше величество, до меня дошли тревожные сведения. Общество ветеранов, так называемый „Союз Аустерлица“, коим руководил князь Андрей, не распущено. Мне больно говорить это, но наши агенты отмечают подозрительную активность этого общества, которое сделалось тайным братством. Они проводят тайные собрания и непонятные ритуалы, во время которых практикуется не только обсуждение прошлых битв, но и нынешних порядков. Есть основания полагать, что под вывеской ветеранского братства скрывается новая масонская ложа. А возможно, и не только масонская организация, но и политическая, заговорщицкая».

Александр I побледнел. Ужас перед любым намеком на заговор, особенно масонский, был его слабым местом, уходящим корнями в убийство отца. Император спросил у обер-прокурора:

— У вас есть доказательства?

— Пока только показания одного человека, — уклончиво ответил Голицын. — Но, он свой в их кругу. И он утверждает, что князь Андрей видит в паровых машинах символ нового мира, который должен прийти на смену старому. Со всеми вытекающими последствиями для устоев государства.

Этого было достаточно. Император, еще вчера благоволивший к Андрею, стал внезапно холоден и отстранен. А разрешение на строительство новых пароходов было заморожено им «до окончания всех проверок».

Удар недругов оказался точен и жесток. Андрей чувствовал, как почва уходит из-под ног. Его дело губили не в открытом споре, а шепотом в кабинетах, нашептыванием на исповеди, криками юродивых на улицах. Его лучший друг Пьер пытался помочь, используя свои связи, но это лишь подливало масла в огонь.

* * *

В этот момент к князю неожиданно обратилась баронесса Иржина фон Шварценберг, попросив о встрече. Они уже не жили вместе, разъехавшись. Баронесса купила себе в Петербурге одноэтажный, но довольно большой особняк с собственным садом за оградой. Она надеялась на частые визиты Андрея, но он, наоборот, стал посещать ее все реже и реже. Но, несмотря на то, что их любовные отношения исчерпали себя, они оставались друзьями. И баронесса по-прежнему помогала князю советами и своими связями в высшем обществе, где она слыла мастерицей интриг.

— Милый Андрэ, вы проигрываете в кабинетах то, что выиграли на воде, — без предисловий сказала она, медленно обмахиваясь веером,