Нефилим. Том 1. Начало - Анастасия Солнцева

внутренней организации Исправы была сложна и запутана, в основе лежали два параметра: год поступления ученика и вид, к которому он принадлежал. Если совсем всё упростить, то ситуация обстояла следующая. Родители, желающие отдать ребёнка на обучение, должны были доставить своё чадо по соответствующему адресу в день его пятилетия. И попрощаться с отпрыском минимум на двенадцать месяцев. Опоздал хотя бы на день – и в школу детёныша не возьмут, даже если об этом попросит сама королева. Возможен только перевод из другой, аналогичной Исправе школы, да и то лет через семь после поступления. Следующие два года занимали подготовительные занятия, в течение которых дети одного года поступления жили, учились и играли все вместе под присмотром особых педагогов, в чьи обязанности входило сделать так, чтобы будущие студенты избавились от привязанности к родителям и начали воспринимать школу как родной дом. На третий год начиналась младшая школа. Первые шаги во взрослую жизнь, первые настоящие уроки, которые проводились для всего «года» сразу, вне зависимости от видовой принадлежности. Младшая школа занимала четыре года, и в это время мелкие редко покидали стены предназначенного только для них корпуса. В среднюю школу переводили вообще всех, даже самых тупых, потому что считалось нерациональным отсеивать учеников на столь раннем этапе жизни. Средняя школа также длилась сорок восемь месяцев, и уже в первую неделю детишек делили на группы в рамках одного «года». Каждая группа получала наставника и в дальнейшем преимущественно обучалась отдельно от всех остальных, потому что начинались профильные дисциплины. Лишь общеобразовательные предметы читались всему потоку одновременно, чтобы снизить нагрузку на преподавателей. В конце последнего года средней школы сдавались экзамены в количестве от пяти до десяти штук в зависимости от группы. Нефилимам, конечно же, доставалось больше всех, мы сдавали все десять проверочных испытаний, львиную долю которых составлял контроль физических возможностей. В старшую школу переводили на основании результатов экзаменов, а потому отправились туда не все, некоторых отправляли на второй заход в среднюю, доучиваться. Те же, кто показал нужные результаты, выходили на финишную прямую. Дальше ещё четыре года старшей школы – и вот тебе почти двадцать, ты выпускник и собираешь манатки, чтобы, наконец, свалить из Исправы навсегда. Старшая школа считалась самым ответственным временем, а итоговые испытания – наиболее трудными. Но имелись и преимущества, например, можно было самостоятельно выбирать около трети предметов. Желающие изучать французский отправлялся зубрить фонетику, а те, кого не интересовал язык мушкетёров, получали возможность спокойно засеть за постижение логарифмов и интегралов. На большинстве факультативных занятий весь «год» объединялся, но специализированные проводились исключительно отдельно. Так, вампиры во время последнего четырёхгодичного обучения направляли усилия на развитие и использование своей ментальной магии. Нефилимы проводили все свои дни на тренировочных полях, делая основной упор на оттачивание боевых навыков. Но не только нефилимами и вампирами ограничивалась Исправа, на учёбу принимали также белых ведьм и химер. Произошло так оттого, что когда-то давно, ещё во времена, когда королевских семей не существовало, а нашими предками руководили отцы-основатели, ведьмы, как и вампиры, встали на сторону нефилимов, одновременно получив нашу защиту. Химеры сделали то же самое, но намного позже, они вообще считались наиболее молодым видом, сформировавшимся совсем недавно. И если с ведьмами всё было понятно, то особенностью химер была двойственная природа. Химеры имели две формы: человеческую и звериную, и чем-то напоминали мифических оборотней или мистических гриммов. Главным отличием химер и от первых, и от вторых было то, что их звериная форма тоже делилась и имела не один, а несколько обликов, которые во многом зависели от человеческой личности. При этом химеры были известны своим паршивым чувством юмора, а потому те из них, которые могли, обожали обращаться в волков и, задрав хвосты, носиться по округе, доводя своим видом до коллективных инфарктов туристов-походников. Про йети и птеродактилей, упомянутых Ванессой, я вообще промолчу, наверное, это было после очередной попойки, которые, по крайней мере, раньше, регулярно устраивались в Исправе, несмотря на все старания директора Уилсона.

– «Вынослива, упорна, настойчива», – повторила я, скривившись. – Какие неоправданно громкие заявления, которые не имеют ко мне никакого отношения.

– Здесь есть результаты твоих тестов, – и нефилим ткнул пальцем в разноцветные столбцы, содержавшие ряды мало понятных цифр. – По уровню эмоционального интеллекта ты опережаешь своих сверстников. Хорошая память. Мышление логическое, отличные способности к систематизации, дедукции и анализу, что подтвердили все три проверки, которым тебя подвергали.

– Да, и это очень много значит, особенно с учётом того, как я проходила эти тесты, – отреагировала я с насмешкой. – Просто тыкала пальцем куда попало.

– А вот общая успеваемость хромает. Средний балл – 3,0 из 5,0, что едва позволило тебе преодолеть порог старшей школы, – не слушая, заключил Блейк и поднял на меня цепкий взгляд. – Как у тебя так получается?

– Что именно? – недоверчиво покосилась на него я.

– Демонстрировать одновременно и поражающе высокие, и разочаровывающе низкие показатели, – заковыристо сформулировал свой вопрос старший нефилим.

– С трудом, – сердечно выдохнула я, приложив руку к груди. – Но я тружусь в поте лица.

В ответ он просто покачал головой с таким видом, словно я вновь всех разочаровала.

Почему-то стало очень неприятно и в душе всколыхнулось желание доказать, что я вовсе не такая ущербная, как обо мне привыкли думать. Очень несвойственный для меня порыв, потому что я давно бросила попытки оправдать ожидания окружающих.

– Последняя строчка в твоём личном деле звучит так: «Принимала участие в постановках школьной самодеятельности», – подвёл итог Блейк, развеселившись. Он вообще последний час провёл в радостно приподнятом настроении, которое, в свою очередь, основательно портило настроение мне. Я терпеть не могла тех, кому весело, когда мне – нет.

– Да, – язвительно ответила я. – Играла дуб, на котором повесили Пиноккио. Меня заставили. Шантажом!

– У него имелось на тебя что-то серьёзное? – удивлённо распахнул глаза нефилим.

– У неё, – хмуро уточнила я. – Шантажист – моя сестра, грозившаяся показать всей школе мою фотку, если не приму участия в её режиссёрском дебюте!

– Дай угадаю, – прищурился мужчина. – Это была фотография с очередной пьянки?

– Нет, – расстроила его я. – Из детского сада.

– Да ладно! Родственники начали собирать на тебя компромат ещё с тех времён, когда ты носила памперсы?

– Памперсы я к тому моменту уже не носила, и это стало первопричиной проблемы, – почесав нос, ответила я.

– Что ты сделала? – откинулся на спинку кресла Блейк, окидывая оценивающим взглядом и будто бы высчитывая, неприятности какого масштаба можно было ожидать в те далёкие времена, когда мои возможности варварски ограничивались детскими ходунками. – Подожгла ясли?

– Нет, описалась. Во