Ассасин 1: миссия в Сараево - Алим Онербекович Тыналин

простой рабочий костюм — черные брюки, темно-серая куртка, кепка надвинута на глаза. Рабочий, идущий на ночную смену или в трактир. Ничего примечательного. Никто не обратит внимания.

Крупский постоял у входа, оглядываясь. Проверял, не следят ли за ним. Осторожный. Подозрительный.

Я замер, превратившись в часть дерева, за которым прятался. Даже дыхание стало поверхностным, почти незаметным. Он смотрел в мою сторону несколько секунд, но видел только темное пятно каштана на фоне сумеречного неба.

Удовлетворенный, Крупский повернулся и зашагал в сторону центра города. Неторопливо, руки в карманах. Исчез за углом.

Я досчитал до ста. Медленно, размеренно. Прошлая жизнь научила меня не спешить. Спешка убивает чаще, чем вражеские клинки.

…девяносто восемь, девяносто девять, сто.

Крупский не вернулся. Никто не выскочил из-за угла с криком «Попался!»

Я медленно поднялся, разминая затекшие мышцы. Шея хрустнула, когда я повернул голову.

Два часа неподвижности давали о себе знать, но тело Бурного было молодым и сильным. Несколько глубоких вдохов, растяжка плеч, перекатывание с носков на пятки, и мышцы снова готовы к работе.

Я пересек улицу не торопясь, как местный житель, возвращающийся домой после работы. Руки в карманах пальто, голова чуть опущена.

Ничего подозрительного. Еще один уставший человек в городе равнодушных людей.

Подъездная дверь дома номер двенадцать не запиралась, я это уже знал из сегодняшних наблюдений.

Толкнул ее плечом. Петли жалобно скрипнули. Внутри пахло все той же капустой, табаком, сыростью и еще чем-то кислым, что я не смог опознать. Немытые тела? Гниющее дерево? В таких домах всегда был этот запах бедности.

Все это я уже видел вчера ночью. Лестница уходила вверх, деревянные ступени истерты до блеска сотнями ног. Перила шаткие, один балясин вообще отсутствовал. На стене доска с фамилиями жильцов, написанными мелом. Второй этаж: Винницкий, Милик, Хомич, Крупский.

Я начал подниматься. Медленно. Ступенька за ступенькой.

Ступал на края ступеней, где дерево крепче и не скрипит так сильно, как в центре. Еще один навык, сохранившийся из Аламута — умение двигаться бесшумно, умение превратить свое тело в тень.

Второй этаж. Коридор узкий, освещенный единственной керосиновой лампой в конце, у окна во двор. Три двери справа, три слева. Вторая слева — квартира номер семь.

Я остановился у двери, прислушиваясь. Никаких звуков изнутри. Тишина. Но я должен быть уверен.

Достал из кармана тонкую металлическую проволоку, инструмент для взлома, который я изготовил сам, ориентируясь по памяти Бурного. Вставил ее в скважину, осторожно, чувствуя внутреннюю механику замка. Нащупал штифты, начал манипулировать ими.

Щелчок. Первый штифт встал на место.

Пауза. Прислушался. В квартире справа кто-то храпел. Глубокий, размеренный звук. Слева тихо. Внизу женский голос что-то говорил, ребенок всхлипывал.

Снова сосредоточился на замке. Второй штифт. Щелчок.

Это простой замок, старый, изношенный. Не то что в дворцах и особняках, где ставили современные механизмы из Франции и Англии. Здесь, в рабочем квартале, замки покупали самые дешевые. Экономия. Радость для взломщика.

Третий штифт. Четвертый. Последний.

Замок поддался. Я повернул проволоку, имитируя ключ. Дверь открылась.

Я скользнул внутрь и бесшумно прикрыл дверь за собой. Осторожно запер на замок.

Темнота. Полная, плотная. Окна закрыты занавесками, теми самыми ситцевыми с цветочным узором, которые я видел вчера.

Я замер, давая глазам привыкнуть. Медленно, очень медленно квартира начала проявляться перед моим взором. Лунный свет просачивался сквозь щели в занавесках, создавая тонкие серебристые полосы на полу.

Маленькая прихожая. Справа вешалка с единственным пальто, рабочим, серым, с протертыми локтями. Под вешалкой грубые ботинки, покрытые засохшей грязью. Никакой роскоши. Легенда Крупского выдержана до мелочей.

Прямо передо мной дверь в жилую комнату. Я сделал шаг вперед. Половица слегка скрипнула под моим весом. Замер. Прислушался. Тишина.

Еще шаг. Еще один. Достиг двери, толкнул ее. Она открылась с тихим шорохом, петли уже давно проржавели.

Жилая комната-спальня. Типичная для таких домов, все в одном.

Железная кровать у дальней стены, застеленная грубым серым одеялом. Стол у окна, на нем керосиновая лампа, остывшая чашка чая, пепельница с окурками. Шкаф у левой стены, старый, с облупившейся краской. Комод с зеркалом. Полка с книгами, я не смог разобрать названия в темноте, но по корешкам видел, что это польские издания.

И картина на стене справа от окна. Небольшая, в простой деревянной раме. Я не мог разглядеть, что на ней изображено, но интуиция подсказывала: именно там.

За картиной.

Я тихо направился к ней, ступая осторожно, проверяя каждую половицу перед тем, как перенести вес. Еще в прошлой жизни на задании я приучил ходить себя так, словно пол — это тонкий лед на озере. Одно неосторожное движение, и провалишься.

Достиг картины. Протянул руку, чувствуя, как сердце бьется чуть быстрее. Профессиональное возбуждение охотника, который почти настиг добычу.

Картина изображала обычный пейзаж. Поле под голубым небом, одинокая мельница на горизонте.

Дешевая репродукция, какие продавали на рынке за пару злотых. Но рама добротная, деревянная, тяжелая. Слишком хорошая для такой посредственной картины.

Я осторожно снял картину со стены. Она была легче, чем казалась, на ней отсутствовала задняя стенка.

За картиной открылось аккуратно выдолбленное углубление в кирпичной кладке, а в нем таился небольшой металлический сейф, старой конструкции, с простым ключевым замком.

Я улыбнулся. Люди всегда думают, что картина на стене — это надежное укрытие. Но на самом деле это одно из первых мест, которые проверял любой опытный вор или шпион.

Я поставил картину на пол, прислонив к стене, и достал из кармана набор тонких металлических инструментов. Для сейфа не подойдет обычная проволока. Нужно кое-что посерьезнее.

Что же, хорошо, что я попал в будущее. В прошлой жизни мне иногда приходилось пользоваться проволокой и заточенными костями. Прогресс.

Вставил первую отмычку в замочную скважину. Металл скользнул внутрь с тихим скрежетом.

Я пощупал механизм снаружи. Старый замок, немецкого производства, судя по конструкции. Два засова, пружинный механизм.

Работал медленно, методично. Каждое движение продуманное, осторожное. Спешка убивает не только на поле боя, но и здесь, в темной квартире, где один неверный звук может погубить всю операцию.

Первый засов. Щелчок, такой тихий, что едва слышно даже мне.

Пауза. Я прислушался. Внизу кто-то прошел по коридору — шаги, потом хлопнула дверь. Затем воцарилась беспокойная тишина.

Второй засов. Еще один щелчок.

Сейф открылся.

Внутри было темно. Я достал спички из кармана, чиркнул одной. Крошечное пламя вспыхнуло, отбрасывая дрожащие тени на содержимое сейфа.

Документы. Небольшая стопка аккуратно сложенных бумаг.

Я взял первый документ. Служебное удостоверение, обложка из темно-зеленого картона с двуглавым орлом. Открыл.

«Казимир Орловский, секретный