Карп в сухой колее. Том 1 - Софья Ленская

О чем он говорит? При чем тут третий сын Хэ?

— Этот ничтожный думает... может быть... — Су Эр замялся. — Не подумайте! Этот слуга не пытается указывать вам, но этот инструмент принадлежит вашему старшему брату. Если вы снова подпилите его струны...

— Что за вздор! — вырвалось у Юн Шэня.

Он закрыл лицо ладонью и шумно вздохнул. Похоже, Хэ Циюй был еще хуже, чем он предполагал. Стоило догадаться, что если в этом доме и есть музыкальные инструменты, то наверняка во владении ученого, третьего господина семьи Хэ. Получается, Хэ Циюй в прошлом насолил и ему. Оставалось лишь гадать, откуда у четвертого Хэ настолько отвратительный и подлый характер и скольким людям в прошлом он уже вот так навредил. Испортить струны столь изящного и дорогого инструмента... Додуматься ведь надо!

— Нет! — ответил он резче, чем планировал. — Я хочу сыграть на нем.

Су Эр на мгновение умолк, уставившись так, будто у его господина только что выросла вторая голова. Когда Юн Шэнь устало махнул рукой в сторону стола, он медленно подошел, освобождая инструмент из ткани.

Юн Шэнь установил гуцинь так, чтобы пятый лад был напротив сердца. Обычно полагалось воскуривать благовония, но он слишком резко воспринимал многие запахи, и даже от самых нежных ароматов у него начинала болеть голова, поэтому пришлось пренебречь этим маленьким ритуалом. Он уже обмыл руки, поэтому мог спокойно приступать к игре. Но стоило его ладоням опуститься над шелковыми струнами, как Су Эр подал голос:

— Может, вы позволите мне сыграть для вас? — осторожно спросил он.

Как раб мог владеть одним из шести искусств?![22]

— Вы ведь... — Он запнулся. — Когда мастер Ли занимался вашим обучением, вы всегда отправляли этого слугу вместо себя на уроки. Старый мастер был слеп, тогда вы, кажется, говорили что-то... «Старый слепой козел не заметит разницы», вот так.

Юн Шэню казалось, что его разочарование в Хэ Циюе достигло крайней точки и падать дальше некуда, но нет. Поразительно. Отправлять слугу на занятия вместо себя... Может, Су Эр еще и каллиграфией владел в совершенстве, раз почерк Хэ Циюя настолько отвратителен?

Его руки так и зависли над струнами, он с сомнением перевел взгляд на Су Эра. Не могло же все быть настолько плохо? В Юн Шэне оставалась толика надежды, и поэтому он приступил к игре.

Очень зря.

Пальцы неуклюже цеплялись за шелковые нити струн и не слушались. Не удавалось выполнить ни одной, даже простой техники игры. Поначалу он решил сыграть примитивную короткую мелодию, которую обычно использовал для разминки, но даже ее оказалось трудно воспроизвести.

Су Эр, слушая немелодичное дребезжание струн, с удивительной выдержкой сохранял лицо. Хотя его взгляд выдавал, что ему крайне неловко наблюдать за потугами своего глупого господина. Наконец Юн Шэнь опустил руки и сложил их на коленях. Вздохнув, он поднял на слугу напряженный взгляд и нехотя процедил:

— Что ж, раз умеешь, то сыграй мне. Но для начала я расскажу, какую песню желаю услышать.

* * *

В этот день погода стояла хуже обычного. Ветра были частым явлением в северных краях, они навевались с берегов Недремлющего моря. Слуги поместья Хэ только и успевали подпирать вечно отворявшиеся от внезапных ледяных порывов двери и окна, но одни покои прикрыть было некому. Комнату, где жил четвертый господин Хэ, многие слуги обходили стороной: никто не желал оказаться рядом со столь гнусным человеком, поведение и выходки которого становились все хуже и чудаковатее день ото дня. Все в доме были в курсе, что Хэ Циюй неизлечимо болен, и, как бы жестоко это ни звучало, многие считали дни, когда наконец можно будет надеть белые одежды[23]. За покоями господина присматривал лишь один слуга, под стать своему хозяину, такой же изгой. Но сейчас он меньше всего походил на отщепенца. Ровная и грациозная осанка, сосредоточенный взгляд и руки, уверенно порхавшие над изящными струнами гуциня, извлекая ноту за нотой, — он выглядел бы как молодой ученый, если бы его одежды были сотканы не из застиранной и потертой ткани.

Песня напоминала горный поток. Это было не самое изысканное исполнение, но оно отлично показывало характер, скрытый за низкопоклонством и повиновением своим господам. Бурная натура, юношеский запал даже в столь безрадостной мелодии, как песня о разлуке, чаяние на лучшее и светлое легко считывались. Слуга, бесспорно, имел талант к музыке и был упорен в обучении.

От легкого дуновения студеного ветра приоткрылась дверь покоев. Песня, исполняемая для двоих, обрела нового слушателя. Половицы еле слышно скрипнули, а в дверном проеме промелькнула тень. Темные глаза наблюдателя с увлечением разглядывали слугу, который складно перебирал струны, продолжая играть для своего господина.

Глава 7. Бессмертный небожитель начинает расследование

Он был захвачен потоком странно знакомой мелодии из своего сна. Его глаза закрылись сами собой, пока он вслушивался в музыку, исполняемую Су Эром.

Постепенно мелодия стала затихать, все больше отдаваясь эхом. В какой-то момент Юн Шэнь было подумал, что Су Эр бросил игру, но стоило ему открыть глаза, как он понял, что находится не в покоях.

Даже ощущал он себя иначе.

Тело, вновь полное силы, пульсация ци и духовное ядро, разгоравшееся все ярче и сильнее. Неужто Юн Шэнь... стал собой?

Вокруг было ослепительно ярко. Он зажмурился и почувствовал, как глаза начинает жечь.

Кто-то мягко коснулся его рук. Он открыл глаза и увидел перед собой нечеткий силуэт. Перед ним стоял мужчина... Заклинатель? Бессмертный? Юн Шэнь мог видеть золотую метку на его лбу. Белоснежные волосы незнакомца рассыпались по плечам. Многослойные одеяния развевались от порывов сильного ветра, серебряные цепочки покачивались на поясе. Юн Шэня окружала тишина, от которой закладывало уши, но даже так, глядя на эти украшения, он мог поклясться, что как наяву слышит их тихий перезвон. Ничего в его памяти не откликалось, когда он глядел на этого мужчину, он даже не мог толком рассмотреть его черты лица. Они были... будто скрыты белой пеленой. Смазаны, неаккуратно стерты как нежелательная помарка.

Губы незнакомца шевелились, но Юн Шэнь не слышал ни звука. Он пытался прочитать, уловить чужие слова хотя бы по губам, но ничего не выходило. Получалась лишь несвязная каша.

Незнакомец закончил говорить и передал Юн Шэню... маску.

Это была его маска. Его, Бессмертного небожителя.

Юн Шэнь вдруг невольно встрепенулся и грубо оттолкнул протянутую руку. Тело двигалось само по себе. Незнакомец скорбно улыбнулся и взял Юн Шэня за обе руки, крепко их сжимая, точно пытаясь успокоить и ободрить. Он посмотрел на него виновато, а потом вновь заговорил. В этот момент, казалось, само время остановилось. До Юн Шэня донесся обрывок фразы:

«Все так или иначе должно идти своим чередом, поэтому...»

Голос звучал приглушенно, как через толщу воды. Юн Шэнь почувствовал покалывание, распространявшееся от ладоней по всему телу. Некая энергия мчалась прямиком к ядру его сил, вместе с тем разнося тепло, быстро оборачивающееся всепоглощающим болезненным жаром. Незнакомец продолжал говорить, но его слова сливались в единый гул, все растягивающийся, то повышающийся, то понижающийся. В ушах Юн Шэня зазвенело от этого невыносимого звука, пока его духовные вены горели, будто наполняясь раскаленным железом.

Больно! Как же это больно!

Юн Шэнь почувствовал, как из его горла рвется крик.

«Учитель!»

Незнакомец надел на него маску, прежде чем все пространство заполнил яркий всполох.

* * *

Юн Шэнь резко распахнул глаза.

От чувства, выжигающего вены его духовных сил, не осталось и следа. Это... Что это было за видение? Сон?

Музыка сбилась с ритма. Су Эр неловко брякнул не по тем струнам и прекратил играть. Стоило