Александра. Большая игра. (книга вторая) - Олег Ростов

люди, я, конечно, говорить не стала, как и про американского президента с китайским кормчим, но Боря на редкость оказался умным мужиком. Видя, как он пригорюнился, ну а как? Хотел за счёт сестры поживится, да не срослось. Это сестра его обнесла. Но я же не работаю совсем уж по беспределу, как говорили уголовники в моём времени. Положила на стол кошель с двадцатью серебряными флоринами. Сказала, что это компенсация. Борюсик даже оживился. Пересчитал монеты, посмотрел на меня вопросительно, типа ещё бы накинуть. Но я предложила, наоборот, урезать осетра, убавить сумму на половину. Боря сразу торг прекратил. И то ладно, мы же не на базаре! После чего, он подписал бумагу о переуступки прав на терем князей Остожских своей сестре, княжне Остожской Ксении. Причём подписывал в присутствии двух свидетелей. И по иронии судьбы, оба свидетеля были теми же самыми, в присутствии которых он химичил с завещанием своих родителей. Вот так то. Судьбу не переспоришь, особенно если я выступаю от её лица. А ведь имение и правда было шикарным. Сам терем, как в сказке. А вокруг красотища. Речка, лес, луга заливные, яблоневые сады. Приедем в Москву, заберу детей, Ленку и махнём мы к Ксюше. Отдохнём. А то, что-то притомилась я, скакать то туда, то сюда. Хотя в Вендене дел по горло. Свою валюту надо вводить, свой банк королевский организовывать. Законы продумать… Господи, Сашка, ты не надорвёшься???

— Ксюша, не надо тратить своё приданное. Всё будет за мой счёт. Успокойся. А по приезду в Венден, получите от меня подарки, амазонки мои, за храбрость при абордаже. Ещё немного и станете у меня настоящими морскими волчицами.

Девушки довольно улыбались.

Подъехали к каменному одноэтажному зданию. Здание имело две печные трубы. Из них шёл дым. Сегодня, как раз в этой бане был женский день. Мы выгрузились. Палатины и охрана из солдат, что сопровождали мой кортеж сразу взяли баню в кольцо, заблокировав все входы и выходы. Божен с Ильёй осмотрели подсобные помещения и кочегарки. Илья нашёл в одном из помещений скрытую дыру, в которую озабоченные смотрели за моющимися женщина. Божен вытащил за шиворот какого-то испуганного мужичка.

— Матушка, ты посмотри, что делают, нехристи! Они дырку в стене сделали, замаскировали и теперь смотрят на бабий срам, когда те моются.

Мужичка подтащили ко мне. Он был весь чумазый от сажи.

— Ты кто такой? — Задала ему вопрос. Он только в ужасе пучил на меня глаза и его трясло. — Ты что, глухой или немой? — Божен встряхнул мужичка.

— Отвечай Матушке-Царице, шпынь! — Божен по-немецки говорил ещё плохо. Наверное, поэтому пойманный за подсматриванием продолжал молчать.

— Старшего, отвечающего за баню, сюда ко мне.

Притащили какую-то бабенку. Она тоже с испугом смотрела на меня. Да что ты будешь делать⁈

— Ксюша, скажи, я такая страшная, что они вот-вот без чувств грохнуться?

— Нет, Матушка. Ты очень красивая. Наверное, от этого они онемели. — Княжна шагнула ближе к женщине. В руке у Ксении была плётка, которую она всегда носила с собой. Концом плётки подняла женщине лицо, уперев плеть под подбородок. Она по-немецки говорила хорошо.

— Отвечай, кто старший и отвечает за баню?

— Господин Вернер, Госпожа. Пожалуйста, не убивайте меня. Я всего лишь прачка.

— Никто тебя не тронет. — Попыталась я успокоить женщину. — Как тебя зовут?

— Эльза, Госпожа.

— Знаешь, кто я?

— Нет, Добрая Госпожа.

— Замечательно. Я твоя Королева. Александра Ливонская. Слышала?

— Слышала, Добрая Королева Александра. Пощадите меня. — Прачка Эльза повалилась на колени.

— Ты глухая? Я же сказала, что тебя никто не тронет. Скажи, кто этот человек? — Я указала на мужичка, которого Божен продолжал держать за шиворот. А так как Божен был парнем рослым, всё же хорошее питание, а мужичок низкорослый и худой, то ему приходилось стоять чуть ли не на пальцах ног. Тем более, он был босиком.

— Это Йёся, Добрая Королева Александра. Иосиф. Он истопник тут.

— Почему он не отвечает на мои вопросы? Его ведь могут и кнутом начать бить.

— Не надо, Добрая Королева Александра. Йёся немой. Он не может говорить.

— Немой и глухой?

— Нет, он всё слышит, Добрая Королева Александра. Просто, когда он был мальчиком, ему отрезали язык.

— Как отрезали? Кто и за что? — Удивлённо смотрела на Иосифа.

— Отрезали по повелению одного знатного польского господина. Ему показалось, что Йёся не совсем почтительно поздоровался с ним.

— Вот же сука! — Непроизвольно вырвалось у меня. Палатины сделали вид, что ничего не слышали. Тем более, они уже не один раз слышали от меня и более забористую ругань, особенно, когда я была сильно разозлена. Фрейлины тоже промолчали. А прачка Эльза, подумав, что это относится к ней, совсем разлеглась на земле и заголосила:

— Пощадите, Добрая Королева Александра.

— Господи… Поднимите её кто-нибудь. — Сукой я обозвала того шляхтича, который изуродовал ребёнка себе на потеху. Тварь. Прачку подняли на ноги.

— Мне тебе третий раз повторить, что никто тебе ничего плохого не сделает? Ещё раз упадёшь на землю и начнёшь голосить, тогда тебе точно плетей всыпят. Этот Йёся вроде уже взрослый, почему за женщинами подсматривает? У него что, жены нет?

— Нет, Добрая Королева Александра. Кто же за него убогого пойдёт? Даже самая последняя нищенка не пойдёт. У него ведь ничего нет. Сирота. Живёт здесь же, в каморке возле печей. Тут же ест, что бог подаст, и спит.

— Ладно, разберёмся. Божен, отпусти Йёсю. Ему что, за работу никто не платит?

— Нет, Добрая Королева Александра. Он работает за кров и за кусок хлеба.

— Плохо. Очень плохо. Какую бы человек работу не делал, но она должна оплачиваться. А то смотрю привыкли бесплатную рабскую силу использовать. Где этот самый Вернер? — Прачка замялась. Опасливо покосилась на здание бани. — Не поняла? — Смотрела в упор на Эльзу. Она судорожно сглотнула, потом сказала.

— Так здесь он, Добрая Королева Александра.

— Здесь, это где? Конкретней?

— В бане… В моечной.

— Не поняла? Вернер мужчина же?

— Мужчина. Добрый мужчина.

— Если он мужчина, да ещё, как ты говоришь добрый мужчина, что он делает в моечной в женский день?

— Он старший здесь, Добрая Королева Александра. К нему пришли его друзья и привели непотребных женщин. Вот с ними они и