Эхо 13 Забытый Род - Арий Родович

— Подождите! — Злата замотала головой. — Меня никто не предупреждал, что нужно будет… ну… спать.

Я посмотрел прямо ей в глаза:

— Значит, ты отказываешься от ритуала?

Она вспыхнула ещё сильнее, но упрямо ответила:

— Нет. Не отказываюсь. Я просто хочу понять — это обязательно?

— Обязательно, — сказал я серьёзно.

Ольга с Миленой закивали в знак «нет», но в унисон произнесли «да».

В машине повисла тишина.

— Ладно, — сказал я после паузы. — Давай так. Доедем до особняка, и ты решишь сама. Если откажешься — проведу сегодня ритуал только с дружинниками.

Злата прищурилась:

— С ними тебе тоже спать надо?

Я усмехнулся:

— Нет. С ними другой ритуал. Не такой, как с вами, невестами.

— А я могу такой пройти? — спросила она с вызовом.

— Если хочешь быть моим бойцом — да. А если невестой… то нет.

— А ты сам-то разобрался в этих ритуалах? — буркнула Злата.

— Честно? Не до конца, — признался я. — Так что у тебя есть двадцать минут дороги. Приедем — скажешь своё решение.

После этого в салоне окончательно воцарилась тишина. Даже Ольга, не слезая с меня, лишь уткнулась лбом в моё плечо. Я опустошил голову, позволил усталости разлиться по телу и подумал: «Ладно. Проведу сегодня ритуал со всеми. Кто согласится».

Через двадцать минут лимузин свернул к особняку. Ворота распахнулись, колёса мягко зашуршали по гравию, и мы въехали во двор. Я выбрался наружу — и на мгновение остолбенел.

Вся дружина стояла перед входом. Не десяток человек, не рота — весь состав. Больше двух сотен. И в один голос, мощно, гулко, разнеслось:

— ПО-ЗДРА-ВЛЯ-ЕМ!

Грудь будто сдавило. Я сразу понял, чьих это рук дело: Максим с Филиппом уже успели растрезвонить. Первая дуэль барона Романова. И сразу победа.

Я шагнул вперёд, поднял руку и, усилив голос Эхо, заговорил:

— Эта победа не только моя. Она ваша. Тех, кто бил меня на тренировках, ронял, поднимал, снова гнал вперёд. Без вас я бы не справился. Это не мой личный триумф — это первая победа нашего Рода. Маленький кирпичик, маленький шаг на большом пути наверх.

Слова прозвучали, но я сам почувствовал, как внутри скребануло. Да перед кем я тут пафос изображаю? Эти люди держали наш Род, когда в нём не было ни гроша. Кормили семьи, вытягивали себя без всяких речей. Им нужно не красноречие, а простое человеческое слово.

Я усмехнулся, махнул рукой и сказал уже по-человечески:

— Да ладно, мужики, перед кем я выпендриваюсь…

Взгляд зацепился за первую шеренгу: там рядом с парнями стояла девушка-дружинница, прямая, серьёзная. Я поправился:

— И дамы. Просто вам большое человеческое спасибо за службу.

Смех и гул одобрения прокатились по рядам. Смех был живой, настоящий, и в нём не было пафоса — только радость.

— А теперь слушайте, — продолжил я. — Все, кто хочет пройти ритуал верности и дать клятву, жду сегодня. Проведём.

Я ожидал, что крикнут два десятка голосов. Но когда двор разнёсся гулом «Ура-а-а!», я понял: закричали все. Двести глоток, может, больше. Двор вздрогнул от этого звука, и я сам едва не качнулся от масштаба.

— Но сначала, — поднял я палец, — я поем нормальной еды. Сами знаете, как у этих аристократов кормят…

Толпа дружно засмеялась, даже кто-то начал свистеть в одобрение.

И в этот момент Злата тихо шагнула ближе. Под общий шум она склонилась ко мне и шепнула прямо в ухо:

— Я согласна. Только помни: я первая. А уж потом со всеми остальными постарайся побыстрее разобраться.

Я чуть не рассмеялся вслух, но сдержался.

Ну что ж… эта ночь будет долгой. К утру меня высушат. Если не дружинники, то Злата точно.

Интерлюдия 4 — Император

Я редко покидаю дворец без нужды.

Мир сам приходит ко мне: министры, военачальники, ближайшие советники, люди, на которых держатся ключевые посты. Но сегодня иду я. Не потому что обязан. Потому что так правильно.

Коридоры Академии встретили иной тишиной. Здесь нет тяжёлого мраморного молчания дворца. Здесь другая тишина — собранная, сосредоточенная, учебная. Тишина, где слышны шаги студентов и шелест страниц, где знание становится воздухом.

Я остановился у двери. Лёгкий стук.

— Да-да, Олег, заходите, — отозвался спокойный, мягкий голос.

Я вошёл.

Кабинет Сергея лишён показного блеска. Рабочее сердце Академии. Высокие стеллажи с книгами, стеклянный шкаф с рукописями и артефактами, письменный стол, покрытый аккуратными стопками бумаг. У окна кресло и старая лампа с тяжёлым абажуром. Свет падал косо, в его полосе медленно оседали пылинки — не хаос, а дыхание времени. В углу — глобус с треснувшим лаком, рядом сейф. Я почти не сомневался, что там он хранит самое ценное: древние манускрипты, списки, уцелевшие тексты. И далеко не все они касаются магии. Среди них — старые поэмы, романы, забытые пословицы и языковые обороты. Всё то, что он бережёт так же ревностно, как другие — оружие.

У стола стоял сам Сергей. В руках — свиток на тонкой ленте, к которому он прикасался с осторожностью, как врач прикасается к инструменту. Лицо его было всё тем же — ясные черты, внимательный взгляд, только волосы тронула лёгкая седина. Зрелость, но не усталость. На вид ему за сорок — по факту чуть старше меня. И всё же он продолжал искать, жадно, настойчиво, будто время не имело власти над любопытством.

Он поднял голову, улыбнулся тепло, без излишней церемонии:

— Если вы по поводу бюджета, Олег… расширение базы и наш проект «Сообщество Имперского Собрания Хранителей Слова». Могли бы отправить на электронную почту.

Мы пожали руки крепко, потом обнялись — так, как обнимаются люди, знакомые всю жизнь. Здесь не нужны титулы. В этих стенах можно говорить свободно: хоть сухим протоколом, хоть живым языком.

— Я видел письмо, — сказал я. — Средства выделены. Идея мне понятна. Язык должен сохранять чистоту и точность. Не обязательно говорить архаизмами, но и упрощать речь до жаргонных обрывков — тоже путь к обеднению. Ты делаешь правильное дело.

В его глазах мелькнула тихая благодарность. Не за цифры — за признание смысла.

Я прошёл дальше, взгляд зацепился за полку у стеклянного шкафа. Там лежал артефакт, знакомый мне уже не первый год: металлическая пластина, испещрённая микроскопическим узором, словно её писали не слова, а сам ритм. Сергей держит её здесь давно — и до сих пор не разгадал. В моей сокровищнице таких немало, но этот я оставил у него нарочно. Человек, который способен спорить с загадкой веками, достоин того, чтобы ему доверять новые.

Я задержался взглядом на пластине, и именно в этот