Млечный Путь, 21 век, номер 3(52), 2025 - Песах Амнуэль

- Я их в жизни никогда не видела!

У меня сосало под ложечкой. Я торопился домой, в свой теплый, уютный мир, но не мог уйти. Что ждет ее в будущем? Тюрьма? Бродяжничество?.. Один раз я уже избавился от дочери. И теперь делаю это снова... Я деликатно освободился от ее объятий. Господи, как же быстро летит время! Мне бы еще минуту-другую поразмыслить. Но тут мой мозг, как и во время моей драки с двойником, принял решение.

- Смой кровь с рук, - сказал я Серафиме, а сам сел на камень и вынул записную книжку.

В жизни я не писал с такой скоростью. Написав первую записку, я вырвал страницу и сложил ее вчетверо. Затем написал вторую.

- Серафима, слушай меня внимательно. У тебя будет десять секунд, чтобы пройти туннель. Вот эту бумажку ты отдашь Олегу Борисову. Он тебя встретит. А эту моей жене, когда придешь домой.

- К-кому?

- Матери своей отдашь.

Серафима снова заплакала.

- Ну, почему ты не можешь пойти со мной?

- И самое главное, - я снял браслет и надел его на руку Серафимы. - Без этого браслета туннель тебя не пропустит. Иди!

Воздух на поляне заколыхался. Я подтолкнул Серафиму к порталу. На какую-то секунду фигурка дочки затуманилась, и потом все исчезло. Я остался один. У меня защемило сердце, но в то же время мой мозг автоматически продумывал дальнейшие действия. Сначала избавиться от трупа. Затем пойти в Институт и убедить Борисова, что я ему нужен. Это будет нелегко. Но для этого на смартфоне есть наши совместные фото с последней конференции и с его дня рождения. Пока длятся летние каникулы, про Серафиму можно не думать, а в сентябре - забрать из школы документы, сказать, что перевожу дочь на домашнее обучение.

Составив план действий, я с тоской посмотрел на то место, где минуту назад был вход в родной мир. Затем заставил себя развернуться и побрел в сторону дома.

Дэн Шорин

Гавань дельфина

Говорят, в космическом пространстве не слышно взрывов. Звук не может передаваться в вакууме. К сожалению, это не работает, когда взрывается твой собственный корабль.

Минуту назад все было в порядке. Я проверял системы: реактор стабилен, все процессы в зеленой зоне. Загрузил последние корректировки курса. И в следующую секунду, оттуда, где только что был порядок, приходит отчаянный сигнал: авария.

Глухой, вязкий звук заполняет кабину. Руки лежат на панели управления. Пальцы замерли, словно присосавшись к шершавому пластику. Система дает сбой. Взгляд быстро скользит по экрану: перегрузка реактора, температура за пределами безопасных значений. Тяну ручку аварийной защиты. Все, что мог, я уже сделал. Современная техника не поощряет активного участия человека. Если что-то идет не так, запускаются аварийные протоколы. Остановка реактора, дрейф, эвакуация. Панель управления начинает дрожать. Индикаторы сходят с ума. Критическая ошибка управления реактором. Грохот. Скрежет металла. Взрыв.

В этой части космоса нет жизни. Малоизученная зона. Никаких планет. Спасатели просто не успеют. Отстреленный реактор медленно уплывает вдаль, регенератор кислорода поврежден, воздуха хватит максимум на сутки. Рука тянется к QES-дисплею. Сигнал квантовой запутанности для спасателей отправлен, хотя смысла в нем уже нет. На долю секунды в строке статуса мелькает:

> MODE: DS-ENGAGED

Панель перезагружается, и снова возвращается привычное:

> MODE: STANDBY

Моргаю. Запускаю таймер обратного отсчета. 25 часов 48 минут - ровно столько продлится мое существование. Пальцы отрываются от панели управления. Я откидываюсь в кресле. Нет смысла суетиться. Нет смысла паниковать. Я доживу до конца таймера. Потом смерть коснется меня. Так уже было.

Тогда мне было десять лет.

На моей родной планете все начинается и заканчивается у моря. Женщины рожают детей прямо на берегу - чтобы первый вдох ребенка был наполнен соленым ветром. Когда человек умирает, тело опускают в воду - возвращая морю, откуда когда-то вышла жизнь. Мы называли это "последним морем" - уход туда, откуда нет возврата.

Море было началом. Море было концом.

Чтобы стать мужчиной, каждый мальчик должен был пройти обряд посвящения: одиночное плавание в открытом море. Без помощи, без защиты. Только ты и вода.

Я помню, как стоял на берегу, босыми ногами на холодном песке, глядя на свою лодку. Она казалась такой большой. Почти надежной. Отец крепко сжимал мое плечо.

"Прими море", - сказал он. - "Оно забирает и дает. Ты должен стать частью его".

Я отплыл, когда солнце только поднималось. В первые часы я еще держался. Пел старые гимны, рассказывал себе истории. Мне казалось - все будет хорошо. Но к вечеру небо потемнело. Ветер поднял первую волну. Потом вторую. И третью, гораздо выше меня. Лодку начало бросать. Парус хлопал, трепался, потом сорвался. Я пытался держать курс, но вскоре потерял направление.

Когда ударил настоящий шторм, я едва сдерживал слезы. Море ревело. Волны били в лодку, как кулаки великана. Вода хлестала в лицо, сбивая дыхание. И тогда огромная волна перевернула меня. Лодка исчезла под водой. Я остался один в темной, ледяной пустоте. Я звал на помощь, пока не наглотался воды. И в тот момент, когда силы почти покинули меня, рядом мелькнуло живое, теплое тело. Дельфин. Он ткнулся в меня носом, словно говоря: "Держись". Я вцепился в его плавник. Он повел меня сквозь бушующее море, туда, где вдалеке дрожал свет костра.

Отец ждал на берегу. Он поднял меня из воды, закутал в мягкую ткань и крепко обнял. Его руки дрожали вместе с моими. Он посмотрел мне в глаза и сказал: "Теперь ты - Каэл Вальярд. Твое имя - от воды, что породила нас. Оно значит "сын океана". Ты прошел свое первое море. И когда придет время, ты встретишь и последнее".

Я выжил. Но страх остался - страх перед безбрежной, всепоглощающей стихией. Я больше не хотел видеть ни волн, ни горизонта. Поступил в колледж, готовящий пилотов дальних экспедиций, и ушел в космос. Туда, где нет ни приливов, ни отливов. Где море - только черное безмолвие между звездами. Попав в дальнюю разведку, я выбрал позывной: "Дельфин". Это был способ вписать в себя свою слабость и побороть внутренний страх.

Корабль дрожит как раненное животное. Мои глаза снова цепляются за таймер. 19:03:17. Моргаю. Что-то не так. Я не помню этих шести часов. Все вокруг осталось прежним: тусклый свет аварийных ламп, глухое пение машин.