Лейтенант империи. Часть третья - Александр Четвертнов

— Но они же под прицелом нашего корабля, — вырвалось у Бобра.

— Но Вам это не поможет, — Мангуст смерил его взглядом, и вновь зашагал перед нами. — Вы мертвы, а они попытаются уйти. Не выйдет, так лучше погибнут, чем получат пожизненный срок за пиратство или контрабанду.

Лесников остановился и махнул рукой кому-то за нашими спинами. Я не удержался и обернулся. Из переплетения переходов полосы препятствий выходил отряд морпехов.

— Сегодня с нами будет заниматься два отделения во главе со старшим мичманом Бородько, — Мангуст пожал руку подошедшему здоровяку, и продолжил: — так что, прошу любить и жаловать. Они играют роль экипажа торговцев, и будут сопровождать вас внутри «полигона».

— Если мы с этим мичманом схватимся, даже доспехи против него не помогут, — тихо, шёпотом, пробурчал рядом со мной Гвоздь. — Вот же он огромный…

— Всё, как в реальности. Вас ждут тайники контрабандистов, заминированные секреты, неожиданное нападение, — голос Лесникова перекрыл бурчание Анджея. — Ваша задача выжить.

Мангуст закончил говорить, а я смотрел на него и думал. А помогал ли он, когда предложил назначить меня командиром досмотровой группы? Кажется, он всего лишь увидел шанс отработать нужный навык на практике. Не более. И учитывая недобрый взгляд Бородько, мало нам не покажется.

— Все, хватит булки мять, начали, — скомандовал Мангуст. — У нас десять часов на подготовку, а экзаменом будет сам досмотр. Глядишь, хотя бы половина из вас выживет, если что-то пойдёт не так.

Глава 8

Десять часов подготовки пролетели, как один миг. Следующие два часа пронеслись ещё быстрее. После тренировки мы отправились по своим кубрикам, готовить и перепроверять снаряжение. За час до погрузки на абордажный катер я уже был на месте и подключался к АБО (абордажным роботам).

Естественно, времени выполнить распоряжение капитана у меня не оказалось. Вместо подбора отделения морпехов для досмотра я занимался тем, что получал тумаки от старшего мичмана Бородько. Потому именно он сейчас сидел напротив меня, а катер нёс нас к борту торговой шхуны — ещё на тренировке мне пришла в голову мысль договориться с ним, и он согласился.

Мои бойцы, измученные Мангустом, пристегнувшись к креслам, дрыхли прямо в доспехах. Я тоже клевал носом и хотел последовать их примеру, прикорнуть полчасика, пока подлетаем к борту. Но не мог забыться даже в слабой дремоте из-за Бородько.

Старший мичман, откинув забрало шлема, пристально смотрел на меня и улыбался так, будто маньяк смакует в голове картину убийства. Улыбка эта нагоняла жути. Заставляла усомниться в нормальности Бородько.

— Дмитрий Сергеевич, что-то не так? — спросил я, не выдержав этого взгляда. И дёрнуло же меня связаться с ним? Надо было выбрать кого другого, всё равно кого, а не идти по лёгкому пути

— Всё просто отлично, — пробасил Бородько, а улыбка с его лица так и не исчезла.

— Вы какой-то чрезмерно счастливый, — не удержался я от прямоты. — Чрезвычайно, я бы сказал.

— Просто Вы первый офицер, который сам хочет работать со мной, после того, как я его отметилил, — сообщил Бородько, не отводя от меня глаз.

Вот, что тут ответить? Я попытался подобрать хоть что-то внятное для ответа. Попытался вспомнить из личного дела все корабли, с которых его перевели, но в голову настойчиво лезли картины с нашей тренировки.

Согласно инструкции я разделил отделение на четыре отряда. Учитывая, что нас двадцать, а не шестнадцать, то вышло по пять человек в каждом. Шесть, если считать группу со мной во главе.

Люди Бородько разбрелись по «полигону». Мангуст скинул мне на инфопланшет план воображаемого корабля, торговец голландского проекта, и мы начали досмотр.

Сначала отрабатывали стандартные процедуры. Капитан встречает досмотровую группу. Бородько вышел к нам с малым отрядом и выделил сопровождающих. Сам пошёл рядом со мной.

Чётко по инструкции я распределил задачи. Одна группа отправилась в грузовой отсек. Вторая пошла на жилую палубу. Третья в машинное отделение, а мы направились в рубку для сверки журнала полётов и бортовой системы.

Какое-то время всё шло идеально, как по учебнику. Потом Гвоздь нашёл в трюме тайник и на нас напали.

Когда я очнулся, то увидел лица Лизы и Гусара, а Бородько клятвенно обещал Мангусту не бить так сильно.

В тот раз всё отделение условно погибло. Во второй заход тоже. Ещё через два часа мы поняли, что инструкции писал идиот, и они не работают. Ещё через три Пруха случайно заехал ногой в пах Бородько, и мы с ним выжили.

Уже в самом конце тренировок мы смогли довести выживание до тринадцати человек из отделения. Мангуст нас, конечно же похвалил, но и я, и он отдавали себе отчёт, что тут сыграло роль привыкание.

Мы всего лишь освоились и, хоть внутреннюю силу Мангуст запретил использовать, научились противостоять текущему противнику. Изучили его приёмы, и больше не велись на уловки. Научились использовать против них свои преимущества: лучшую тактическую подготовку и непредсказуемость — в предпоследнем заходе Фея взорвал условный корабль противника со всеми, кто был на борту.

От этих воспоминаний тут же зачесались синяки по всему телу и на лице. Нам всем хорошенько досталось. Да так, что закинь любого бойца в лес, и он сольётся с ним благодаря пятнистому окрасу. Из-за синяков можно экономить на боевой раскраске.

— Угу, — это всё, что я смог выдавить из себя в ответ Бородько.

— Да не кисни, лейтенант, — подал голос, сидевший рядом со старшим мичманом боцман Заворотнев, затем он повернул голову к Бородько и добавил: — слышь, сундук, заканчивай кошмарить его благородие.

— Да я и не думал, — прогудел Дмитрий Сергеевич.

— Тогда пялиться прекращай и улыбку с лица сотри, ей богу маньячила, — хмыкнул Заворотнев.

— Чёрт доставучий, — фыркнул Бородько, отвёл взгляд и прекратил лыбиться, отчего стал похож на обиженного медведя.

— Пофырчи мне ещё, — пробурчал Заворотнев, — что трезвость с человеком делает-то, а?

Ни я, ни старший мичман не стали комментировать его слова. Я лишь посмотрел на него благодарно и попытался задремать.

Боцман вообще, оказался весёлым и нормальным мужиком.

Он заявился на «полигон» где-то на середине тренировки и наблюдал, как нас метелят. От его колких, но метких замечаний даже Мангуст повеселел. Ребята хотели было обидеться на неизвестного моряка, но он шутил беззлобно и по сути. Так что мы сами в какой-то момент повеселели и с новыми силами вновь и вновь отправлялись в переплетение учебных коридоров.

Больше всего Заворотнев напоминал Пруху. Со стороны могло показаться,