Потешный полк - Денис Старый

— Даст Бог, так и на поправку пойдёт, — отвечал десятник.

Я посмотрел на Прохора суровым и требовательным взглядом.

— На поправку он пойти не должен, — сказал я.

Реакция Прохора мне понравилась. Он пожал плечами, мол как хочешь.

А зачем мне Хованский живой-здоровый? Чтобы он мог в любой момент изменить свои показания? Разве же если Матвеев или кто иной захочет его спросить, то могу ли я отказать в этом? Нет.

По всему выходит, что мне нужно подумать, как с одной стороны всё-таки показать доказательства живого Хованского, чтобы не обесценить его показания. И одновременно — чтобы он ничего не взболтнул лишнего.

И как именно этого добиться, я уже имею представление. Наркотики. Беленой его обкормить, чтобы, когда я покажу Хованского кому-нибудь из бояр, Иван Андреевич не смог бы сказать ничего вразумительного и внятного. Ну и в скором времени, умер. Жестоко, понимаю. Но это вынужденная жестокость.

Я некоторое время размышлял, стоит ли мне встречаться с предводителем бунтовщиков. Посчитал, что это не так уж и обязательно. Злорадствовать и любоваться больным человеком, пусть и откровенным злодеем, не то удовольствие, которое я хотел бы испытать.

— И гляди, Прохор, чтоб никто не посмел приблизиться к холодной. Ты сам и будешь тут стоять и не пущать, — приказал я.

Выражение лица Прохора явило бурную эмоцию. Он откровенно возмущался, дважды открывал рот, но не находил слов, чтобы мне высказать всё то негодование, что испытывал. Рассчитывал, стервец, видимо, что примет участие, так сказать, в банкете.

Однако, судя по всему, и Прохор меняется — превращается во вполне адекватного офицера, с пониманием службы и долга.

А вот с кем я действительно хотел встретиться, кого вызвал к себе, так это с Игнатом. Анна обещала, что ничего не скажет своему дядьке. И тот не должен знать, что разоблачён как шпион Матвеева.

Я сидел в своём кабинете, в полковничей горнице, как между собой стрельцы называли рабочее место полковника. Ещё раз просматривал списки своего полка.

Теперь я считал, что в Первом стрелецком приказе теперь не только бойцы непосредственно моего полка. Сюда же я приписывал и тех, кто примкнул ко мне во время бунта. И с этими новыми людьми нужно было срочно решать.

Мне понравилось то, как действовал сотник Волкович с теми стрельцами, которые пошли за него. Безусловно, я не намерен далеко от себя отпускать Гору. А ведь он тоже назначен мной сотником. Больше сотни с собой привёл.

Вот и выходило, что по численному составу мой полк в полтора раза больше, чем до недавних событий. Сейчас неразбериха со стрелецкими полками такая, что если кто-то кого-то куда-то перепишет или переведёт — никто ничего и не заметит. Некому и замечать.

Если так разобраться, я могу приписать своему полку кого угодно. Могу даже «вольную» выписать стрельцам. То есть отправить стрельца на свои хлеба. И пока не появился кто-нибудь деятельный, кого поставят головой над всеми стрельцами, нужно ловить момент и действовать.

Например, теперь у меня, как у главы Следственной комиссии, находятся списки личного состава всех стрелецких полков. Что-то сгорело, что-то восстанавливается прямо сейчас со слов самих стрельцов. И никто не имеет больше информации, чем я сейчас.

Так что я и пользовался моментом. А ещё думал, как можно, даже не производя реформы, но уже начать реформирование стрелецких полков. По крайней мере, своего полка. И некоторые мысли на этот счёт у меня были. Жаль, что мои возможности пока не позволяют внедрять что-то по-настоящему прорывное.

— Ты звал меня, Егор Иванович? — спросил Игнат, входя в мой кабинет.

Я не стал подниматься со стула, а здесь даже был и такой предмет мебели. Сразу показал Игнату своё недовольство.

— Что случилось? Али Аннушка чем обидела, а ты решил злость на меня слить? — спрашивал Игнат.

Я понял, что он знает про наше сближение с Анной. И это мне крайне не понравилось. Тут или сама девушка рассказала своему дядьке, или же он за мной присматривает. Всё-таки второй вариант был предпочтительнее.

— Ходить вокруг да около я не стану. Всё для меня ясно и понятно. Ты — собака лживая, пёс при хозяине своём, Матвееве, — жёстко сказал я.

Увидел, как рука Игната дернулась к поясу.

— Стоять! Медленно нож достал и положил на стол, — повышая тон и добавляя в голос металл, говорил я.

Нехотя, но Игнат подчинился.

— Что? Не нравится тебе, когда я псом матвеевским называю? А как иначе? Девку под меня подложил, сам мне товарищем стал. И предал. Так кто ж ты, коли не вор? — отчитывал я старика.

Ко мне в кабинет вошёл моложавый мужчина в возрасте. Но тут он превратился в поистине старика, немощного, уставшего от жизни. Осунулся.

— Всё, что я делаю, то для Анны, для дочери моей, — пробормотал Игнат.

— И для тебя всё то. Неужто Матвеев серебром не платит? Али не посулил тебе волю вольную? — теперь уже усмехнулся я.

Некоторое время мы молчали. Не выгоняя Игната, я даже продолжил заниматься тем, что делал до прибытия этого предателя. Читал списки и черкал в них, распределяя кого куда направлю и кто, к сожалению, погиб во врмя бунта. Было время подумать у Игната. Я давал ему шанс.

Нельзя разбрасываться такими людьми. Тут же и голова на плечах, и явные способности к разведке и шпионскому делу. Он же интриган по своему и характеру и воспитанию.

Между прочим, как я уже знал, Игнат в том числе и отличный боец. Он феноменально ловко метает ножи. Даже в его шутейках есть элементы акробатики. Так что шутки-шутками, а он смог бы метнуть мне прямо в лоб свой нож. Не особо вериться, что пробил бы череп, да и я не успел бы увернуться. Но проверять, почем-то не хотелось.

— Ты хочешь, кабы я был за тебя? Так я уже за тебя. Боярин Матвеев не ведает, что Хованский жив. Не ведает он и о том, что Софья Алексеевна приняла волю твою… — чуть распрямившись, видимо, набравшись сил, говорил Игнат.

— А ты, стало быть, ведаешь, что я предложил царевне? — спросил я.

— Не все, — ответил Игнат.

Ну и как мне лишаться такого человека? Притворство и придворные интриги за столько лет явно изменили характер Игната. И этот человек, если будет в руках того же Матвеева или каких других