Из рода Бурого Медведя. Том 1 - Федор Анатольев

— Пока сними рюкзак и поотжимайся, поприседай так, без веса, — сказал дед.

Я подчинился. Устал ещё больше, а затем мы пошли лазить по скалам. Испытывая невероятное напряжение, боль в мышцах и усталость я лазил по этим скалам до двух часов дня и всё это время надеялся, что рюкзак вот-вот порвётся. В итоге кожа скрипела, ткань трещала, но так ничего и не порвалось…

Ноги я перестал чувствовать ещё к двенадцати дня, каждый раз они норовили подломиться и приходилось этот момент контролировать что бы не полететь вниз. Скалы те были невысокие пять максимум десять метров, но этого охватило бы, что б покалечиться. Часто приходилось хвататься за камни уступы и подтягивать себя наверх, затем толкаться руками от земли, когда я ложился, так как ползти безопасней. Ещё плюс отжимания… Поэтому руки тоже устали к двум часам неимоверно, до боли в мышцах. Я до сих пор не знаю что меня заставило всё это вытерпеть и выдержать…

К пол третьему мы вернулись назад я сел на землю и встать уже не смог. Тогда дед сжалился и помог снять рюкзак, а сам отошёл по делам, приказав разжечь мне огонь для обеда.

Я повиновался.

Не вставая я потянулся к толстой ветке и разломал её топором на три части. Руки тряслись, я обиделся на деда: почему он не разжёг огонь магией, если может. Почему я еле живой вынужден это делать руками. А состояние было такое, словно еле живой. Пот только-только высох и я стал проваливаться в какое-то коматозное апатичное состояние. Хотелось просто лечь и лежать. Но я превозмог себя и стал стругать для костра стружу. Сперва всё шло как надо, но очень медленно. Руки тряслись, не слушались. Тогда разлившись, я стал делать это сильней… и тут чуть не срезал себе кусок пальца. Отравленным ножом…

Я даже не успел вскрикнуть от боли. Показалась кровь, медленно потекла по руке и первые капли упали на землю. Сперва ничего не происходило, а я просто сидел в шоке и никак не мог поверить. А затем рука стала холодеть.

— Дед, дед! — закричал я.

Когда через минут прибежал дед я уже лежал на земле. Холод потихоньку сковывал мои руки и ноги и добирался до сердца. А холодный камень ещё не нагревшийся с зимы активно этому помогал.

Увидев моё плачевное положение, дед сразу ко мне подбежал:

— Что случилось Миша? — на его лице отразился сильный испуг.

— Вези меня в город, — сказал я. — может спасут.

— Да что с тобой?! — тряхнул меня за плечи дед, пытаясь найти раны.

— Нож отравленный, — я показал ему руку в крови.

— Тюфу, — дед бросил меня на землю, грубо спросил глядя сверху вниз: — Миша ты дурак?

— Нет, — ответил я ничего но понимая.

— Миша в тебе магия огня, ты можешь переварить любой косвенный магический яд или физический. Любой. Единственная причина по которой ты можешь умереть от яда, это если сам захочешь или тебя очень сильно ударят прямой магией…

— Что делать? — спросил я.

— Тело должно само справиться. Ты можешь помочь магией, сжечь.

— Я не могу, сожги ты, — сказал я лёжа на земле.

— Тюфу, — простонал дед и щёлкнул пальцами коснувшись моего плеча. Сразу потеплело, разлилось по телу. Я глубоко вздохнул. Дед же отвернулся и копался в рюкзаке, а потом повернулся и сказал:

— Хватит валяться, вставай, — он кинул мне бинт и какую-то мазь.

Но так легко я в тот день не отделался. Пообедав овсянкой, дед вновь стал меня напрягать. Я опять пошёл лазить по скалам, вернее теперь уже бегать, а так же приседать, подтягиваться на ветках деревьев и отжиматься. Иногда кидал камни. Всё это словно робот, словно не в себе я делал до шести часов вечера. В тот момент весь мой разума, все мои мысли были сосредоточенны на выполнении того илииного физического действия. Всё это требовало неимоверной воли, которой я думал у меня нет. Я не знал что такое вообще возможно.

После этого заломило даже кости. Особенно на руках.

В пол седьмого ожидая в палатке завтрака я услышал нечто наподобие похвалы от деда:

— Неплохо Миша, я думал тебя после рюкзака уже не поднимешь…

Ах вот оно как! Можно было после рюкзака никуда не идти! Я хотел сказать деду что-то обидное, но не ничего не придумал. Решил полежать, подумать. Но провалился в сон. Дед разбудил меня в двенадцать и заставил съёсть гречки с маслом. Сонный, вялый, но я проглотил её за пару минут и опять завалился спать.

Наставник, скотина, куда ты меня кинул?! Но затем по душе разлилась благодать, я вспомнил что завтра мы уезжаем из этого тренировочного лагеря!

Утром я встал и понял что у меня болит всё. Всё что только можно. И мышцы пресса, который я не делал. И спина. И ноги. И руки. Даже шея! Всё это болело и невероятно сковывало движение, вызывало дикие боли особенно первые минут пять. Боли в мышца, в жилах, в костях. Во всём!

Я глянул на часы, показывало семь утра. Следом выполз дед. Видимо я глянул на него не очень добро, потому что он сразу сказал:

— Сегодня никаких тренировок. Завтракаем и едем домой.

— Хорошо, — устало сказал я.

Случилось это часов в двенадцать, когда мы собирали палатку и хотели уже уехать. Их было трое и они появились из леса, как черти из табакерки. Я узнал их это были волки, хоть и одеты они оказалась не сосем обычно. В сапогах в более коротких кожаных пиджаках. И главной у них была самка.

— Так как, — сказал она. — Кто это к нам заблудился.

Дед запихивающий палатку в рюкзак вскинул голову и распрямился:

— К «вам» это к кому? Насколько я знаю эти леса общие по воле императора.

— А чьи вы будете? — спросила опять волчица.

— Свои, — ответил хмуро дед. Не нравились нам эти расспросы.

— Так не пойдёт, назовитесь кто вы. Мы из Клана северных Волков, — сказал женщина поправляя волосы. Она носила их распущенными, только прихвачены обручем на голове так что виднелись уши. «А зачем тебе волк такие уши?» — вспомнилось мне.

— Что бы хорошо слышать, — сказал я в слух.

Женщина остро на меня посмотрела, но ничего не сказала. Дед же медлил не зная как себя повести. Но затем ответил:

— Мы Буровы…

— Буровы…, — словно попробовала на