Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

человеке, будь то мужчина или женщина, есть основа, ядро, остающееся неизменным, как бы ни преображалась, в какие бы картины ни складывалась мозаика внешней жизни, однако оно куда меньше, чем мы думаем.

Шелк согласно кивнул.

– Если… э-э… позволите, – заговорил Ремора, откинув со лба непослушную прядь жидких черных волос. – Мы с генералиссимой, как товарищи… мм… по несчастью… Дух! Да, дух. Неизменная основа, как замечательно, метко Его Высокомудрие… э-э… Дух, неподвластный самой смерти. Цветет, разрастается подобно одуванчику, как его ни топчи. Я в сем… э-э… убедился на опыте, а? И вы, поразмыслив, непременно со мной… мм… согласитесь.

Умолкнув, он опустил взгляд, задумчиво уставился на собственные длинные, костлявые пальцы.

– Не покончил с Пауком, а? Там, в подземельях? Не сумел бы, э? Но теперь сожалею… едва ли не сожалею, что не попробовал. И что же, а? Более не коадъютор. Собственный мантейон, э? Спустя столько лет. Только сегодня туда переехал…

Вновь сделав паузу, он обратился к Шелку:

– Кстати, мне… э-э… еще нужно поговорить о нем с тобой, а, кальд? О Солнечной… приход, расход и так далее. Когда мы… мм… прервемся.

– С радостью, патера, – не без труда ответил Шелк.

– Отставлен… э-э… от власти. Как принято выражаться. Меньше снаружи, однако расту внутри… согласно всем… мм… ощущениям.

С этими словами Ремора продемонстрировал Шелку наперсный гаммадион из простого железа.

– Итак, – дабы отвлечь собравшихся от смущения Шелка, а заодно и собственного, заговорила майтера Мята, – ты говоришь, что всему сотворенному Сийюф с момента прихода ее орды можно найти оправдание, что она наш союзник, однако отпускаешь Паука на свободу? С позволением вредить ей и остальным тривигантцам, как возжелается советнику Потто?

Потто затрясся от смеха.

– Стань ею снова, Шелк! Стань ею снова и застрелись!

Шелк покачал головой.

– Сейчас меня просят оправдать не Сийюф, а себя самого. Наверное, ты права, генералиссима, я изменился, но, на мой взгляд, не столь сильно, как тебе представляется. Прежнюю свою веру я усвоил, словно урок – от наставников в схоле, читая, беседуя с матерью, следуя ее примеру. Очевидно, теперь на смену прежней вере приходит новая, основанная на опыте… на жизненных переменах, как говорит Его Высокопреосвященство. По-моему, прежде чем возводить новое здание, старое нужно снести, иначе оно будет мешать строительству на каждом шагу.

Гиацинт крепко стиснула поданную им руку.

– Мы поженились, а вот моя матушка, полагаю, замужем никогда не была. Я о сем не рассказывал?

Майтера Мята отрицательно покачала головой.

– Значит, наверняка рассказывал майтере Мрамор. Кажется, я знаю, как… как изменился в результате случившегося со мной в подземельях… или как минимум под землей… впрочем, ты меня, разумеется, не понимаешь…

– Еще как понимаю! Еще как, и тебе, кальд, вовсе незачем об этом распространяться – тем более что спрашивала я совсем о другом.

Шелк в свой черед покачал головой.

– Нет, нет, ошибаешься. Не понимаешь. Советник Потто, хочешь еще загадку? Посмотрим, сумеешь ли ты ее разгадать. Предупреждаю: однажды я насчет этого сегодня уже солгал и, если потребуется, солгу снова.

– Но ты же не лжешь никогда, патера, – возразила майтера Мята.

Шелк вновь покачал головой.

– По необходимости лжем мы все. К примеру, когда нас расспрашивают о чем-то услышанном на исповеди, мы отвечаем: не знаю. Вот и о сем я вынужден лгать – по крайней мере, до тех пор, пока все это не утратит значение, поскольку, стоит мне раскрыть правду, все вокруг примут ее за ложь.

– Только не я, патера.

Вздрогнув от неожиданности, Шелк обернулся к майтере Мрамор.

– Синель понесла вам чай и печенье – то самое, напеченное вместе с Крапивой, и до сих пор не вернулась. Бивень тоже куда-то пропал. Вот мне и подумалось: не стряслось ли чего дурного?

– Дурного, Моли, стряслось немало, – со вздохом ответил Шелк, – но кое-что мы стараемся исправить. Помнишь, что я рассказывал о ниспосланном мне просветлении? Как увидел патеру Щуку, год за годом усердно молившегося о помощи, о спасении вверенного ему мантейона?

Майтера Мрамор кивнула.

– Молившегося, пока Иносущий, заговорив в его сердце, не ответил, что его мольбы услышаны. Как же я, окрыленный, исполненный надежд, ждал возможности узреть посланную ему помощь!..

– Помню, патера, – кивнув, подтвердила майтера Мрамор.

– И вот помощь пришла, а оказался ею не кто иной, как я сам. Всего-навсего я… смейся, советник, смейся.

Повиноваться Потто и не подумал.

– Тогда-то я, пусть всего лишь на миг, и увидел себя самого глазами патеры Щуки. Весьма уничижительный опыт… но, к счастью, и весьма благотворный. Память о нем придает мне храбрости всякий раз, как дело доходит до столкновений с советниками и генералиссимами, чье общество мне чуждо, а о разногласиях с ними страшно даже помыслить…

– Им ты, патера, внушаешь те же чувства, – кивнув, заверила Шелка майтера Мрамор.

– Сомневаюсь, – покачав головой, возразил Шелк и повернулся к Лори. – Мы приготовились предложить вам, советник, весьма неплохие… можно сказать, исключительные условия. Паук обещал, будучи выпущен на свободу, ограничиться в отношении наших сил одной только контрразведкой. Присяги на Писании и прочих подобных церемоний мы не потребуем: человек либо верен слову, либо нет, а генералиссима Мята утверждает, что его слово вполне надежно. Взамен нам нужен всего-навсего ты – подчеркиваю, ты, советник Лори, сидящий в эту минуту передо мной. Немедля по завершении переговоров можешь – и, полагаю, не преминешь – подключить сознание к другому подобному телу, условий договора это не нарушит. Согласен ли ты на такой обмен?

– Нет, – ответил Лори. – Второго тела у меня под рукой нет.

– Забирай мое! – воскликнул Потто.

– Вынужден отказаться, советник. С обменом придется подождать, пока у тебя не окажется пленника равной ценности, а до тех пор Паук останется с нами. Советник Лори, быть может, ты передумаешь?

Лори отрицательно покачал головой… и во все глаза уставился на сидящего от него справа Ремору.

– Бедняга… случается с ним иногда, – пробормотал Кетцаль. – Припадки… По-моему, на прошлой неделе патера кальд видел один из них сам.

– Да, незадолго до того, как встретился с невестой у Горностая.

Одолеваемый желанием обнять Гиацинт, Шелк едва сумел оторвать от нее взгляд.

– Идут, Шелк, – монотонно объявил Ремора. – Полковник и сотня кавалерии.

Орев пронзительно, резко присвистнул.

– Благодарю тебя. Чистик, боюсь, это значит, что время у нас на исходе. Бери Шкиехаана, и уходите – немедля, боковой дверью. Твои сподвижники собираются в «Петухе»? Предупреди их, что тривигантцы могут выслать за ними патрули. И Синель пусть лучше идет с тобой, иначе как бы ее не схватили, чтоб до тебя добраться.

Лори поднялся на ноги.

– Пожалуй, нам тоже пора.

– Только не с нами, – отрезал Чистик. – Хотите уйти – валите с парадного. Слышь, Сверху, пошли! Пошли, Дойки!

Потто забулькал от смеха.

– Похоже, не разделяет он любовь Шелка к твоей особе, кузен Лори, – заметил он, поднимаясь из-за стола.

Шелк взмахом руки велел обоим сесть по местам.

– Вы пришли сюда под флагом перемирия. Уверен, они отнесутся к сему с уважением.

– Мы тоже шли к