Геммы: комплект из 2 книг - Анна Коэн

Но придворный Сапфир никак не отозвался на его неслышный голос.

«Может, слишком занят своими фантами-картами? С Михаэлем такое бывало. Разыщу-ка его лично».

Он было отправился на звук оживленных голосов и беззаботного смеха, доносившихся из какого-то зала, как ему навстречу вдруг вышел Михаэль. Куратор улыбался, но как-то вымученно и криво, чем сразу же встревожил Илая.

– Выглядишь потрепанным жизнью, – усмехнулся Сияющий Топаз.

– Взаимно, – отозвался Янтарь.

Повисла неловкая пауза. Михаэль мерил подопечного изучающим взглядом, покачиваясь с пятки на носок, а Илай в свою очередь не знал, чего они оба ждут.

Наконец рыцарь на что-то решился.

– Думаю, пора нам поговорить.

Илай напрягся. Чего еще он не знает? Что дворец полон бесов-перевертышей, а в его подземелье обитают огры, что вычищают отхожие места? Видимо, на его лице отразилось что-то такое, и Михаэль негромко рассмеялся, но продолжил неслышным голосом:

«Ничего страшного, поверь. Можешь считать это приступом ностальгии. Только не здесь».

«Выйдем в парк?»

Михаэль мотнул головой:

«Нет, опостылел. Как и все эти стены…»

Что ж, Илай мог его понять. При всем великолепии убранства императорский дворец подавлял, внушал чувство неотступной тревоги и привычку ходить, оглядываясь. Мало ли кто поджидает, подслушивает за углом?

«Тогда площадь?» – предложил он куратору. Тот пожал плечами, будто его устраивали все прочие варианты.

На всякий случай Илай связался с сестрой, выслушал ее и сообщил, куда и с кем направляется.

* * *

Площадь успели освободить и от обломков муляжа башни, и от помоста, с которого они наблюдали за смотром, и от мусора, которым успели усеять ее многочисленные зеваки. Где-то еще валялись одинокие желтые флажки как напоминание о недавнем празднике.

Безымянный серафим все так же возвышался в самом центре и мягко мерцал в отсветах редких факелов, которыми размечали маршруты городовых во тьме. Вдали виднелись шлагбаумы, перекрывавшие на ночь Староконную и Брусничную улицы. Исключения делали только ради балов, когда гости разъезжались за полночь.

Михаэль оглядывался, будто оказался здесь впервые, и не торопился начинать разговор. Илай и не настаивал. Может, куратор просто хотел проветрить голову.

«Знаешь, я ведь обманул тебя, Илай, – неожиданно зазвучало в голове. Он дернулся, а Михаэль продолжил: – Я вовсе не спускался по той лестнице после набега кобольдов. Побоялся».

Янтарь удивленно уставился на куратора, а тот смотрел вовсе не на него, а на спокойный лик серафима в вышине.

«Зато мне хватило соображения поделиться всем увиденным и услышанным со своими друзьями. Верней, с братьями и сестрой. Габриэль, он… Он никогда не считался особо бойким малым, но был умен. Может, потому он сразу отказался от идеи пройти по следам нечистых и выведать, что же скрывает Архив. Зато идея понравилась Рустиксу и Рахель».

Слабоумный Малахит, мальчик на побегушках у Хранителя, и до безумия гневливая Палач… Что могло быть у них общего, кроме детства, проведенного вместе в монастыре? Видимо, достаточно и этого.

«Рустикс был постарше нас, он первый вызвался помочь. Он считался самым талантливым малахитом из всех, и, как и Диану в свое время, его начинали тревожить некоторые догадки о своем происхождении как гемма. Мы остались на ночь в Архиве, прикрывшись подготовкой работы по все той же геральдике, и, когда все стихло, он открыл тайный проход и спустился. Я говорил с ним неслышным голосом во время спуска, а он описывал все, что видел. Наконец он оказался в самом низу и увидел дверь. Ту проклятую дверь».

Илай поежился. В отличие от Михаэля, он не накинул плащ и был без треуголки, а потому холодный морской ветер, пахнущий солью и водорослями, потихоньку пробирался к его потрохам. Или же дело было вовсе не в нем.

«Помнится, он приблизился к ней и расписал во всех деталях, прежде чем прикоснуться. Потом раздался грохот, что пролетел вверх по шахте с лестницей, а следом все ловушки-пики выскочили из своих гнезд и заперли Рустикса в подземелье Архива. Он перестал отвечать мне, как бы я ни звал. А я… вернулся в читальный зал и, когда по сигналу прибыли служители Внутренней Церкви, сделал вид, что уснул над конспектами».

Михаэль надолго умолк и даже прикрыл глаза, но Илай успел уловить в интонациях его неслышного голоса глубокую, застарелую горечь.

«Рустикс так и не вернулся в монастырь Крылатого Благословения. Много позже, когда я все-таки решился выбраться в Архив, застал его в робе подсобного рабочего, улыбчивого, с бессмысленным взглядом и совершенно беспамятного. Того доброго, пытливого и благородного душой Рустикса, которого я знал и любил, не стало. До сих пор теряюсь в догадках, что это было – воздействие ли глаз турмалинов или нечто другое…»

Илаю стало совсем гадостно. Он-то считал Рустикса лысеющим полудурком, что не сумел справиться с даром серафимов. А когда-то он был… славным парнем. Да, именно так Михаэль его и назвал, когда они пробирались в Архив за сингонами. Как, кажется, давно это было!

«Чего молчишь? – спросил Михаэль. – Противно, да? Вот и мне тоже».

«Нет, – поспешно помотал он головой, – не в этом дело. Я лишь задумался, что же толкнуло вас полезть в эту ловушку снова».

«Любопытство. Тщеславие. Гордыня, наконец. Как так, я, наследный князь, стал рабом Церкви! Мне захотелось проникнуть в ее секреты, узнать самые постыдные тайны, чтобы после сломать игру в свою пользу. Но тогда я размышлял иначе, не додумался еще до главного. В ту пору мною руководило стремление сложить голову на пути к чему-то запретному. Именно поэтому я остался один».

Илай выжидательно посмотрел на Сияющего Топаза. Сегодня он был совсем иным, не таким, как обычно во дворце. Скорее он походил на того Михаэля, каким он выглядел в охотничьем домике Клюковых.

«Следующей от меня отвернулась Рахель. Что ж, в этом виноват я сам. Ее оскорбило мое желание сделать из нее… орудие для достижения целей. Своенравная девчонка, этим она меня и покорила. – Михаэль улыбнулся, вспоминая что-то приятное. – Но я был полным дураком, и она услышала от меня совсем не те слова, что хотела. Они все разрушили. А позже она сама отказалась вступать в Орден, представь себе, устроила сцену прямо на посвящении в рыцари, и сделалась орудием в руках епископа. Судьба так причудлива…»

«Постойте, вы были?..»

«Вместе? В каком-то смысле, очень давно. Не всем так везет, как тебе, парень. Кому достается голубка, а кому – дикая кошка. – Он помолчал. – У нас бы ничего не вышло, даже если бы мы попытались. Полагаю, она до сих пор меня ненавидит».

«Это как раз очевидно», – подумал, но не адресовал ему Илай.

Они успели дойти до самого подножия статуи, что возвышалась над ними в десять человеческих ростов.

«Сегодня рано утром епископ Инквизиции и глиптик Софокл имели приватную аудиенцию с Ее Величеством, – резко сменил тему Михаэль. – Они предъявили определенные требования, потому мне придется на какое-то время оставить столицу».

Илай застыл как вкопанный. Епископ и глиптик! Это очень, очень плохо, выше их в Церкви Святых Серафимов только Диамант.

«Что это за требования?»

«А ты не догадываешься?» – Михаэль лихо подмигнул ему.

Конечно. Выдать мятежного рыцаря.

«За себя не бойся, ты действовал по приказу куратора. Ну, может, пальцем погрозят на будущее и розог всыплют, – рассуждал Сияющий Топаз, вновь натянув маску придворного повесы. – Или подержат на воде и хлебе с недельку. Да и у меня уже готов кой-какой план».

«Какой же» – еле выдавил Илай. Мысли разбегались.

«Вернусь в Волчью слободу. Уж полковник Нагаров меня примет как родного. Перетопчусь в пограничье, пока здесь все не утихнет, а там посмотрим. Я сегодня передал письмецо с надежным человечком, по морю оно прибудет раньше меня».

Янтарь заглянул в желтые, с оранжевым отливом глаза Михаэля. Глаза сокола. Несмотря на легкомысленный тон и словечки, в них не было ни капли веселья.

«Так вы хотели со мной попрощаться… А как же свадьба? С Аксанной Клюковой», – припомнил Илай.

«Казимир Валерьянович, ее дядюшка, не торопится объявлять о помолвке, хотя ранее дал свое благословение. – На лицо Михаэля легла мрачная тень,